Матвей Комаров - Повесть о приключениях английского милорда Георга

В таких размышлениях вошел он в преждевиденную им залу, в которой уже находилось человек до двадцати лакеев и официантов, в пребогатом платье, из которых один, подошед к нему, с учтивостью сказал, чтоб он изволил идти в аудиенц-камеру.

Милорд, последовав за ним, вошел в пребогато убранную горницу, которая обита золотым глазетом [15] Глазет – золотая или серебряная парча с шелковой основой. , с вырезанными из парчи разных цветов букетами. Посреди оной стоял сделанный из самого чистого мрамора трон, над которым балдахин из зеленого бархата, пребогато вышитый золотом.

На оном троне сидела маркграфиня, а по правую сторону трона стояли шестнадцать прекраснейших девиц в одинаковом пурпурового цвета платье.

Как скоро он вошел в сию комнату, то маркграфиня встретила его следующими словами:

– А! Господин милорд, я вас очень давно желала видеть, но никаким способом до сего времени случая не имела, а теперь вы и сами, незваные, ко мне приехали, только не знаю, с какими глазами и совестью могли вы предо мною показаться, – и, оборотясь к своим фрейлинам, сказала: – Вот тот-то английский-то милорд, спесивый жених, который из двенадцати во всем свете славных портретов, которых я могу назвать моими приятельницами, ни одной себе в невесты не только не удостоил, но ни одна из них без ругательства не осталась, – и, оборотясь опять к милорду, говорила: – Вы, сударь, не думайте, чтоб я за их обиду вам не отмстила; а притом поздравляю вас по выбору вашему с невестою, и уверяю, что вы своим выбором так ошиблись, что она против обруганных вами ни одной их ноги не стоит, а только в том пред ними имеет преимущество, что чрез три месяца по женитьбе вашей можно будет вас поздравить с сыном или дочерью.

Слышавши сие, милорд пришел в великое сомнение и не мог понять, почему сия маркграфиня обо всем том могла ведать, ибо рассуждение о портретах было только при трех персонах, и на тех столько он был надежен, как сам на себя, притом же, и видя его в первой раз, и не спросив, кто он таков, знает, как зовут, и обо всех его делах известна.

Все сие приводило его в чрезмерное удивление, почему и не осмелился уже он никакого в том пред нею приносить оправдания, а вознамерился открыть самую истину, чего ради и отвечал ей:

– Милостивая государыня, я осмелюсь о помянутых вами двенадцати портретах донести, что я говорил о них не в поношение их чести, но по принуждению моей сестры и тетки, которые, выбирая мне невесту, показывали те портреты, а я, не имея еще тогда намерения жениться, говорил о них для того, чтоб они меня больше к женитьбе не принуждали. А что теперь, по несчастью моему, имею невесту, то сия не по выбору моего желания, но по провидению богов дана мне от короля моего государя, и ежели она действительно такого состояния, как вы объявлять изволите, то я желаю лучше лишишься жизни, нежели по трех месяцах моей свадьбы сносить ругательное поздравление.

И выговорив сие, стал пред маркграфиней на колени. Она, видевши сие, сошла тотчас с трона и, подняв его за руку, сказала:

– Милорд, вы ничем другим, как только истинным признанием, спасли жизнь свою от справедливого моего гнева, ибо я никак не думала, чтоб такой честный и разумный английский милорд мог поносить честь дамскую. Разве вы не знаете, что богиня Диана, яко хранительница честности, за сие без отмщения не оставляет? Однако ж я вам теперь все прощаю, а желаю ведать, знаете ль вы, где теперь находитесь и с кем говорите?

– Ваше Величество, – отвечал милорд, – я слышал от ваших фрейлин, что они именовали вас маркграфиней, а больше ничего, по нечаянному моему сюда прибытию, не ведаю, и где нахожусь, ничего того не знаю.

Маркграфиня, усмехнувшись, сказала:

– Я Фридерика Луиза Бранденбургская, вдовствующая маркграфиня.

– Ваше Величество, – говорил милорд, – я, еще будучи в школе, о красоте и премудрых ваших делах довольно читал в одной итальянской книге.

Маркграфиня пожаловала его к руке и, оборотись к своим фрейлинам, сказала:

– Я думаю время уже кушать.

И пошла в зал, и милорду приказала идти за собою, и посадила его за стол подле себя, а прочие вокруг них сели.

Во время стола маркграфиня разговаривала с милордом о разных материях с великой приятностью, а по окончании стола, взяв его за руку, повела в свою спальню и, посадив подле себя на кровать, говорила: