Александр Образцов - Поющие люди

Суворов – выдающийся русский чань-буддист из школы Линьцзы.

Литература, как и дзэн-буддизм, делается без усилий, но с гигантской подготовительной работой.

Когда говорят о том, что культура в России сконцентрирована в театрах, журналах, союзах – небольших островках в океане варварства, то это неправда. Ее давно уже не было бы. Культура здесь рассыпана, как бисер, и она неуловима.

Человек стареет в 25 лет. Тот, кто проскочит этот возраст налегке, будет до конца весел и прыгуч.

Есть добрые: сделает добро, много, нерасчетливо, а потом упивается ответной неблагодарностью и бессердечием. Если получает добро в ответ – сатанеет.

Многие убеждены в том, что знание жизни – это умение ориентироваться в канализационных коммуникациях.

Разутые всегда бьют обутых. Так что, обутые, – обуйте разутых.

Человеку нужно меньше того, что ему нужно.

Зачем удивляться слепоте мира? Надо удивляться тому, что он хоть что-то видит.

Когда ты решаешь, что надо быть сильным, ты уже слаб.

Жизнь – это канонизация случайностей.

А ведь у меня были предки, жившие в одно время с Цезарем.

Мы удивляемся, глядя на океанские корабли, но почему-то не удивляемся, глядя на океан.

Все мы негодяи. Вопрос лишь в том, кто из нас тяготится этим обстоятельством.

На горе, где живет лев, шакалы любят льва с другой горы.

Ты можешь быть богоборцем, но у тебя заболел зуб и ты – говно.

Чем меньше пишешь про себя, тем больше получается о себе.

Сейчас мы участвуем в одном из колоссальных исторических экспериментов – может ли у народа отрасти отрезанная голова?

Почему карты предпочитают шахматам? Потому что они больше похожи на жизнь.

Можно наширяться, накиряться на всю жизнь. Но всегда наступает время разговора с возницей.

Может быть, какое-то говно и напоминает розу, но как быть с запахом?

Полная наивность подозрительна.

Излишняя опытность омерзительна.

Руки должны начать работать раньше, чем прикажет голова. Голова прикажет не работать.

Надо уважать любую бумагу и писать на ней вкрадчиво, ласково.

Если бы некоторые люди знали, как они смешны, они тут же умерли бы от огорчения.

Бумага должна быть не так плоха, чтобы ею пренебречь. И не так хороша, чтобы пожалеть испачкать ее чернилами.

Голодание учит труду.

Можно, конечно, оттянуться, можно расслабиться, но не до такой же степени, чтобы прийти без приглашения на переночевать, а потом дрыхнуть в проходной комнате до трех часов на глазах ненавидящих за это, шипящих и неслышных хозяев.

Всем хороша ранняя весна, только в зеркало страшно посмотреть.

Обычно эпоха не признает писателя, а потом эпоху изучают по его книгам. Но иногда писатель бывает зол на эпоху.

Как приятно смотреть на ржавые крыши и как омерзителен грязный двор.

Ничего в жизни не знаешь подробней, чем свои руки.

Мы тоскуем не из-за грубости, а из-за глупости мира.

Россия – страна последнего шанса, последнего патрона.

Почему-то считается, что к правде надо идти с гордо поднятой головой и с факелом в руке. А зло в это время будет якобы исчезать и разбегаться. На самом деле добро и зло ведут друг с другом позиционную войну с глубокими фланговыми обходами, с неожиданными жертвами, с умом, наконец!

Лермонтов так же отличается от Пушкина, как горная или морская прохлада от кондиционера.

Ленинградские похороны – некому гроб поднять.

Будущее накатывает сразу, сию секунду. Обваливается в мемориал настоящее, став прошлым, и тут же наступает будущее. Настоящего в общем-то, говоря объективно, и не существует. Оно не успевает наступить. В будущем надо жить по-другому, не надо ждать утра или следующего года. Вот оно, будущее – вот! вот! вот!.. Нет, уже прошлое.

Экономичнее сделать один небольшой, но верный шаг, чем десяток нелепых скачков. Их нелепость ясна сразу, тут же, но затеняется воодушевлением. Самообман действия.

Сумасшедшие иногда оказываются гениями, ротозеи – поэтами, и только дураки всегда остаются дураками.

Русская трагедия в 20 веке, может быть, из той же серии, что и самоубийство китов.