Коллектив авторов - Изменение глобального экономического ландшафта. Проблемы и поиск решений

Когда говорят о причинах кризиса, то речь обычно заходит о том, что на американском рынке ипотечного кредитования лопнул «мыльный пузырь», который возник из-за проводившейся ФРС сверхмягкой денежной политики. Но уместно поставить вопрос: почему американские денежные власти могли проводить такую политику, не опасаясь вызвать всплеск инфляции на потребительских товарных рынках? Очевидно, это стало возможным, прежде всего благодаря товарному импорту из развивающихся стран, где цены на производственные ресурсы (в том числе рабочую силу) низкие. К числу таких стран как раз относится Китай, который стал вторым по значению после Канады внешнеторговым партнером США. Двустороннее взаимодействие в этом плане как раз и создало условия для экспансионистской политики американских властей, которая способствовала углублению диспропорций в американской экономике – гипертрофированному росту потребительского спроса на кредитной основе, поддержанию аномально низкой нормы сбережения и огромного торгового дефицита.

Но при детальном рассмотрении выясняется, что ситуация в китайской экономике является зеркальным отражением американской: у Китая, наоборот, завышенная норма сбережения, внутренний потребительский рынок в недостаточной степени является опорой экономического роста, экономика «перекошена» в сторону экспортного сектора, и этому тоже способствовала экономическая политика, практиковавшая много лет занижение валютного курса юаня. Внешними проявлениями этих дисбалансов были поддержание крупного положительного сальдо торгового баланса и ускоренное накопление китайских валютных резервов. А отсюда возникает еще одна связь, которая окончательно замыкает цепь дисбалансов: китайские валютные резервы вкладываются в американские государственные облигации, тем самым осуществляется финансирование американских дефицитов госбюджета и торгового баланса, создаются условия для поддержания не только низкой инфляции, но и низких процентных ставок в американской экономике, и американские потребители в кредит за китайские деньги могут покупать китайские же экспортные товары. Такая модель взаимоотношений циклически воспроизводится, но одновременно воспроизводятся и дисбалансы, а потому в известной мере можно сказать, что за кризис «несут ответственность» обе ведущие экономики мира [339].

В ходе кризиса происходит определенная коррекция дисбалансов, но они заведомо не могут быть преодолены в краткосрочном плане. Судя по поведению китайских официальных лиц и высказываниям китайских экономистов, у КНР нет иллюзий о возможности быстрого изменения нынешней структуры мировой экономики, где лидером остаются США. Но Китай использовал сложившуюся в ходе кризиса ситуацию для укрепления своих позиций по целому ряду направлений.

Руководители КНР были одними из первых, кто сразу же после обострения американского кризиса осенью 2008 г. заявил о необходимости реформировать международную финансовую систему. Речь шла об усилении контроля за межстрановым движением спекулятивного капитала, о разработке новых стандартов регулирования для рынков инновационных финансовых инструментов, а также о внедрении новых нормативов, гарантирующих «прозрачность» функционирования рынков. Предлагалось создание международной системы контроля за рисками и предупреждения кризисов, в том числе – за счет координации деятельности центробанков и других надзорных органов разных стран. Инициировалось усиление регулирующей роли международных финансовых институтов (прежде всего Международного валютного фонда), для чего в логике китайского подхода нужно не просто повышение их финансовых возможностей в осуществлении антикризисных мер, но и реформа самих этих институтов – повышение роли в них стран с «формирующимися рынками». Говорилось и о необходимости трансформации международной денежной системы, с тем чтобы преодолеть зависимость мировой экономики от состояния финансовой сферы одной страны, выступающей эмитентом международной резервной валюты. Подобные предложения последовательно высказывались Ху Цзиньтао на антикризисных саммитах «Большой двадцатки» (в Вашингтоне, Лондоне и Питтсбурге) [340].

«Вброшенная» было весной 2009 г. управляющим Народного банка Китая Чжоу Сяочуанем идея о введении на коллективной основе новой резервной валюты, призванной заменить доллар, была в дальнейшем без лишнего шума спущена на тормозах. По-видимому, китайские лидеры изначально понимали, что эта инициатива (перекликающаяся с аналогичными предложениями Д.А. Медведева) может быть эффектным политическим «козырем», но практически она вряд ли реализуема. Тем не менее в ходе многосторонних консультаций в рамках «двадцатки» Китай вместе с другими странами БРИК добился вполне осязаемых результатов. КНР согласилась выделить средства на пополнение ресурсов МВФ, причем это было сделано в форме «подписки» на номинированные в СДР облигации фонда. Их покупка Китаем на общую сумму 50 млрд долл., в свою очередь, призвана была способствовать диверсификации структуры китайских валютных резервов. Для сравнения: Россия, Бразилия и Индия выразили готовность приобрести таких облигаций на 10 млрд долл, каждая. В обмен страны БРИК получили от Запада обязательства по увеличению их квот в уставном капитале МВФ [341].