Мариана Маццукато - Ценность всех вещей. Создание и изъятие в мировой экономике

Глубокий анализ того, как функционируют развитые капиталистические экономики, принес Смиту множество последователей. Аналогичным образом его убежденное отстаивание свободной торговли во времена, когда меркантилистская политика стала восприниматься как уже отжившая свой век (Смит действительно был уверен, что торговцы относятся к непроизводительной категории, поскольку они всего лишь предоставляют эфемерную услугу по перемещению товаров, а не производят какую-либо ценность), сделала его книгу культовым произведением для фритредеров , которые действительно низвергли английские Хлебные законы, устанавливавшие для защиты английских землевладельцев высокие тарифы на импортное зерно, и другие протекционистские меры. Вооруженные идеями Смита, фритредеры демонстрировали, что народы могут стать богаче, даже не обладая профицитным балансом торговли и не накапливая золото. Складирование золота было лишним и несущественным для роста. Огромные объемы золота были получены из колоний Испанией, но это не сдало королевство более производительным.

Победа фритредеров над меркантилистами становится лучше понятной с точки зрения конкуренции их теорий ценности. Меркантилисты полагали, что золото обладает имманентной ценностью и что все остальное можно оценить по тому, на какое количество золота обменивается та или иная вещь. Фритредеры же вслед за Смитом могли возводить ценность к труду, тем самым переворачивая саму логику категории ценности. Как и все остальные вещи, золото оценивалось по тому, какой объем труда требовался для его производства [66].

Теория Смита не была неуязвима для критики. Фактически он выдвинул по меньшей мере две теории ценности, из-за чего возникла неразбериха по поводу как границы сферы производства, так и определения того, кто является производительным – в частности, создавало ли оказание услуг некую ценность само по себе? [67]

По сути, Смита сбивало с толку разграничение материального и нематериального производства. Как мы уже видели, Смит считал, что слуга «не добавляет» никакой ценности, которую его хозяин мог бы использовать иначе, чем на поддержание жизнеспособности слуги в буквальном смысле. Но в то же время Смит утверждал: если рабочий на мануфактуре зарабатывает 1 фунт за превращение некоего количества хлопка (при прочих затратах еще в 1 фунт) в отрез ткани, продающийся за 3 фунта, то рабочий получит вознаграждение за свои услуги, а хозяин получит прибыль в 1 фунт. Здесь возникает определение производительности, не зависящее от того, является ли нечто произведенное материальным продуктом или некой услугой. Добавление ценности в любом виде производства является производительным, а отсутствие этого добавления – непроизводительным. Если следовать данному определению, то такие услуги, как уборка или ремонт машин, могут быть производительными, что дезавуирует сделанное самим же Смитом разделение границы сферы производства по критерию материальное/нематериальное. Другие идеи Смита, такие как свободная торговля и непроизводительная природа государства, также оставили по себе долгое наследство.

Однако идеи Смита зачастую толкуются превратно. В его экономических рассуждениях понимание политики и философии никогда не отодвигалось на второй план. Его «Теория нравственных чувств» и «Богатство народов» не противоречили друг другу, будучи частью глубокого анализа того, что движет человеческим поведением и почему богатство одних обществ может прирастать больше, чем богатство других. Анализ «свободных рынков» у Смита был тесно связан с его пониманием производства и необходимостью ограничивать поведение, ориентированное на погоню за рентными доходами.

В 1810-х годах трудовая теория ценности использовалась еще одним выдающимся представителем английской классической экономической школы для объяснения того, как общество сохраняет условия, позволяющие ему самовоспроизводиться. Давид Рикардо был выходцем из семьи евреев-сефардов, которая жила в Португалии, а затем переселилась в Голландию, прежде чем осесть в Англии. Вслед за своим отцом Рикардо стал биржевым маклером, хотя затем отдалился от семьи, приняв унитарианство. Благодаря биржевым спекуляциям он стал баснословно богатым человеком, и самый нашумевший из связанных с этим эпизодов имел отношение к тому, как Рикардо нажился на неточной информации, которая циркулировала вокруг битвы при Ватерлоо в 1815 году. Говорили, что Рикардо заработал 1 млн фунтов стерлингов (в ценах 1815 года), придержав свои ценные бумаги, в то время как все остальные их распродавали из-за ложных слухов о том, что Веллингтон разбит Наполеоном. По тем временам это была почти невообразимая сумма, так что Рикардо незамедлительно и благоразумно уехал в сельскую местность подальше от Лондона.