Мариана Маццукато - Ценность всех вещей. Создание и изъятие в мировой экономике

Мне пришлось видеть одну небольшую мануфактуру такого рода, где было занято только десять рабочих и где, следовательно, некоторые из них выполняли по две и по три различные операции. Хотя они были очень бедны и потому недостаточно снабжены необходимыми приспособлениями, они могли, работая с напряжением, выработать все вместе двенадцать с лишним фунтов булавок в день. А так как в фунте считается несколько больше 4000 булавок средних размеров, то эти десять человек вырабатывали свыше 48 000 булавок в день. Но если бы все они работали в одиночку и независимо друг от друга и если бы они не были приучены к этой специальной работе, то, несомненно, ни один из них не смог бы сработать двадцати, а, может быть, даже и одной булавки в день. Одним словом, они, несомненно, не выработали бы l/240, а может быть, и 1/4800 доли того, что они в состоянии выработать теперь в результате надлежащего разделения и сочетания их различных операций [55] Smith A . The Wealth of Nations. Book I. P. 110; Смит А. Богатство народов. С. 70. .

Эти догадки были оригинальными и глубокими. Смит писал в то время, когда в ходе промышленной революции на фабриках масштабно внедрялись машины. Поставив разделение труда себе на службу, механизация радикально увеличивает производительность – главный механизм экономического роста. Однако к этой принципиальной мысли Смит смог прийти даже из наблюдения простой, без использования техники реорганизации труда, благодаря которой каждый рабочий специализировался на отдельной специфической области и развивал свои навыки в ее пределах.

Столь же значимым оказался его анализ того, каким образом «рынок» предопределяет способ взаимодействия потребителей и производителей. Это взаимодействие, полагал Смит, не объяснялось «доброй волей» или централизованным планированием [56] Ibid. P. 119. – напротив, оно происходило благодаря «невидимой руке» рынка:

Каждый отдельный человек постоянно старается найти наиболее выгодное приложение капитала, которым он может распоряжаться. Он имеет в виду свою собственную выгоду, а отнюдь не выгоды общества. Но когда он принимает во внимание свою собственную выгоду, это естественно, или, точнее, неизбежно, приводит его к предпочтению того занятия, которое наиболее выгодно обществу… Он преследует лишь свою выгоду, причем в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения [57] Smith A . The Wealth of Nations. Book IV. P. 30; Смит А . Богатство народов. С. 440, 443. .

Как и Кенэ, Смит выступал с более универсальной критикой меркантилистской политики, которая, полагал он, ограничивала конкуренцию и торговлю. Кроме того, он настойчиво призывал к мерам, которые бы повышали объем накоплений, а следовательно, и объем капитала, доступного для инвестирования, а не для непродуктивного потребления (например, приобретения предметов роскоши). Однако у Смита в центре производительной экономики находились промышленные рабочие, а не крестьяне, как у Кенэ. Источником ценности был промышленный труд, а не земля [58] Смит не приписывает какую-либо ценность «капиталу». Это могло быть намеренным решением или же просто могло быть продиктовано обстоятельствами: в те времена капитал еще не был слишком важен. Трудовая теория ценности была отодвинута на второй план лишь в тот момент, когда неоклассические экономисты ввели «капитал» в качестве одного из «факторов производства» без какого-либо четкого его определения или измерения. , – так состоялось рождение трудовой теории ценности.

Для основной части современной экономической теории Смит стал «свадебным генералом» благодаря его идеям о том, каким образом капитализм основывается на априори неизменном человеческом поведении, в первую очередь на личном интересе и конкуренции в рыночной экономике. Его метафора «невидимой руки» приводилась ad nauseam для подкрепления нынешнего ортодоксального представления о том, что предоставленные сами себе рынки могут привести к оптимальному для общества результату, который на деле окажется более благотворным, чем в случае государственного вмешательства в экономику.

В действительности же книга Смита является собранием рекомендаций для политиков и лиц, принимающих ответственные решения. Отнюдь не отдавая все на откуп рынку, Смит видел свою задачу в том, чтобы дать «государственным деятелям» руководство к действию для «обогащения как народа, так и Государя» [59] Smith A . The Wealth of Nations. Introduction to Book IV; Смит А . Богатство народов. С. 419. , то есть для увеличения богатства народов. Именно здесь на сцену выходит его теория ценности. Смит был убежден, что экономический рост зависел от увеличения относительной доли мануфактур – фабрик, использующих труд прежде независимых ремесленников или сельскохозяйственных работников, которые становятся наемными тружениками, – а также Смит был уверен, что для осуществления этой задачи необходима свободная торговля. Недругами роста, по мнению Смита, были, во-первых, протекционистская политика меркантилистов, во-вторых, гильдии, защищавшие привилегии ремесленников, а в-третьих, знать, которая безрассудно тратила свои деньги на непроизводительный труд и чрезмерное потребление. Как и Кенэ, Смит считал, что использование слишком большой доли трудовых ресурсов на непроизводительные цели, такие как чрезмерное накопление денежной массы – а эта практика все так же влияет и на сегодняшние экономики, – препятствует накоплению богатства той или иной нацией.