Катрин Марсал - Кто готовил Адаму Смиту?

• богатые тоже крадут. Спросите какого-нибудь воротилу, вроде Бернарда Мейдоффа.

После достижения определённого уровня человеческое общество не обязательно становится счастливее по мере экономического роста. Но Роберт Нельсон не видит ни этого, ни недостатков современной экономики при описании реальности как проблематики. У человека экономического получилось стать мифом. Но этот миф активно используется, поскольку заставляет нас фокусироваться на нужных вещах.

Религиозная вера в экономику как науку выполняет важную экономическую функцию, считает Роберт Нельсон. Независимо от экономических теорий об устройстве человека и рынка, эта вера делает легитимной определенную шкалу ценностей, вокруг которой сосредотачивается общество и которая создаёт условия для экономического роста.

Нельсон оглядывается назад как политический советник. Он подчёркивает, что всегда видел свою роль именно в том, чтобы все решения принимались с учётом экономических ценностей. Потому что искренне считал, что для общества эти ценности самые лучшие. И до сих пор считает именно так, как и большинство миссионеров. Даже если бога нет, священники всё равно сделали много хорошего для этого мира. То есть Нельсон полагает, что экономические теории дают откровенно неверные описания мира и человека, но эти описания принесли обществу много полезного. Именно они служили предпосылками развития в последние 200 лет.

Наша западная убеждённость в том, что религия должна «быть правдой», чтобы мы могли верить, это чисто западный подход, пишет он. Оценивать религию можно не только исходя из того, насколько она близка к «правде», но и из того, какой мир она создаёт.

Сегодня экономическая наука – это доминирующая религия западных стран. И пока мы продолжаем верить в экономические силы, будет сохраняться спрос на класс священнослужителей, способных производить подходящие религиозные толкования и символику. И пусть экономисты так толком и не научили нас, как работает реальная экономика, но созданная ими фиктивная картина рынка – это шедевр, которым мы должны восхищаться. Кроме того, нам подарили язык, на котором мы можем обсуждать экономические вопросы. Одно это уже подвиг, уверяет Нельсон.

Возможно, в чем-то он прав. Религия или нет, но, независимо от сложности применяемых в экономике математических моделей, здесь неизменно содержится система ценностей. Выраженная фактами, моральными допущениями и различными кредо, эта система выстраивается в то, что мы сегодня называем экономической логикой. Разумеется, показатели инфляции, безработицы и всего прочего, что анализируется экономистами, помогли обществу достичь такого выдающегося уровня развития. Но на этом экономическая наука никогда не останавливалась. Она утверждала, что отвечает за гораздо большее, и… начала заблуждаться.

Формально экономической церкви нет, не существует верховного духовенства и канонизированных текстов, нет даже однозначного определения, что такое «экономическая теория». Но идеей, что рынок заложен в человеческой природе, пропитан каждый день нашей жизни. Она всё глубже проникает в культуру. Нас призывают обращаться к ней снова и снова, в самых разных областях. Поэтому дискуссия о человеке экономическом касается каждого из нас. И вопрос не только в том, как вооружить экономическую науку положениями, которые в большей мере соотносились бы с реальностью, и сделать так, чтобы наука не способствовала краху мировой экономики. Вопрос в том, как сохранить репутацию и идти дальше.

Логика рынка – отличное средство, чтобы определить, какую помаду следует производить, для кого, какого она будет цвета и сколько будет стоить. Роза пахнет лучше, чем капуста, но это ещё не значит, что суп из розы будет вкуснее, чем суп из капусты, написал американский сатирик Х. Менкен. Рыночная логика прекрасно работает в одной области, но это не значит, что её нужно переносить во все. А именно это, увы, было главным экономическим проектом последних десятилетий.

То, что мы называем экономической теорией, является сейчас доминирующей картиной мира в обществе. Главные вопросы нашего времени: кто мы, почему мы здесь, что заставляет нас поступать так, как мы поступаем? Что же до человека в этой фабуле, то его определяющая характеристика заключается в том, что он однозначно не женщина.

В которой мы видим, что каждое общество идёт туда, куда текут его бредовые речи, и прощаемся