Мартин Гилман - Дефолт, которого могло не быть

И тем не менее, несмотря на царившее мрачное настроение, 1997-й был годом особенным, первым в пост-стабилизационном развитии российской экономики. Основные условия, необходимые для перехода от затянувшейся стабилизации к устойчивому экономическому росту, были наконец созданы. Инфляция снизилась до уровня, при котором уже можно было начинать инвестировать в реальный сектор, доходность ГКО сократилась до разумных размеров, и по целому ряду социальных показателей наблюдалась позитивная динамика. Все говорило за то, что страна готова начать новый этап в своем развитии [104] . Факторы, сдерживавшие экономический рост, по-прежнему существовали, но отныне они касались в основном государственных институтов и обусловливались в первую очередь бюджетными проблемами и недостаточным стимулированием роста. Но именно они и сработали.

В 1996 году в результате острых политических разногласий правительство неверно переориентировало свою экономическую политику. На макроэкономическом уровне ему следовало смягчить денежную политику и одновременно осуществить более жесткие фискальные корректировки, а оно вместо этого еще более смягчило свою позицию по отношению к бюджету и тем спровоцировало серьезный фискальный кризис. Усугубило кризис то, что антиинфляционные меры оказались эффективными, и в результате правительство лишилось инфляционного налога, которым обычно в течение продолжительного периода высокой инфляции пользовались все постсоциалистические страны. В России же налоговая система разладилась окончательно. Из-за запаздывающих структурных реформ сложилось кризисное положение в сфере государственных расходов, а последовавший секвестр расходов крайне негативно сказался на социальном страховании, на непроизводственных отраслях экономики и на армии.

Бюджетный кризис 1997 года, собственно, был прямым следствием принятия заведомо неисполнимого бюджета. Само по себе принятие такого бюджета сразу после победы на выборах довольно странно, поскольку во всем мире только что победившие на выборах правительства обычно позволяют себе занимать достаточно жесткую позицию. Но в России сформированное в августе 1996 года правительство, и особенно его финансовый блок, на удивление легко поддалось лоббированию со стороны различных групп интересов. Впрочем, все эти группы перед выборами поддержали власть и, что особенно важно, профинансировали переизбрание Ельцина, а потому рассчитывали на вознаграждение. Что ж, их запросы с готовностью удовлетворяли. Тем временем налоговую систему все больше подрывали взаимозачеты, из-за которых долги только росли, а «живых денег» в бюджете становилось все меньше [105] .

Для выхода из кризиса требовалось перейти к цельной согласованной экономической политике, но этому мешала тупиковая политическая ситуация. С одной стороны, большинство в парламенте было заинтересовано в том, чтобы вялотекущий экономический кризис продолжался, а с другой – в сформированном в результате компромисса между исполнительной властью и предпринимательскими кругами правительстве не было достаточного единства. Самая крупная в Думе фракция Коммунистической партии не имела ни малейшего желания сотрудничать с правительством. Депутаты-коммунисты проявляли прагматизм и сотрудничали с другими фракциями и руководством Думы тогда, когда речь шла о защите их собственных привилегий, а в остальном они всячески блокировали политику правительства, воздерживаясь только от действий, способных спровоцировать досрочные парламентские выборы (на которых они могли недобрать мест).

В начале 1997 года представлялось, что возможны два варианта дальнейшего развития событий. В первом варианте предстояло найти выход из тупика, активизировать реформы, преодолеть бюджетный кризис, реструктурировать естественные монополии, решить проблему неплатежей, добиться улучшения в социальной сфере и т. д. Во втором – в стране начал бы формироваться режим олигархического правления, при котором несколько наиболее влиятельных в бизнесе человек получили бы возможность определять политику правительства в своих интересах. В этом случае возникала вероятность перманентного кризиса, в результате которого к власти могла прийти оппозиция либо могли начаться недемократические процессы. И было совершенно неясно, в каком из двух направлений пойдет страна. Правительство вроде бы пыталось реализовать первый вариант, но на деле начал осуществляться второй.