Джон Арден - Тихая пристань

Ха-ха-ха! Ну, это всего лишь экспромт, конечно. Не обтесано, не приглажено, сам знаю. А как вам покажется это? Это – вещь выношенная. Сейчас прочту. (Читает.) «Гектору» – это моя собака.

Вот. Ну как? Мысль есть, но правдива ли она? Нет, девушки, не отмалчивайтесь. В стихотворении должна быть правда, иначе оно никуда не годится. Поэтому скажите мне честно…

Голос из репродуктора: «Сестра Джонс, сестра Браун, пожалуйста, немедленно явитесь в стерилизаторскую. Сестра Джонс, сестра Браун».

Сестрыуходят.

Горлопэн.Обидно. Очень обидно. Всегда так: только я вздумаю преподать им какой-нибудь урок, как обязательно что-нибудь помешает. Непременно. У них тут ни минуты свободного времени.

Киснет.Они на работе. Ничего удивительного, что их разыскивают.

Горлопэн.Да, но если бы не работа, неужели они стали бы меня слушать хоть пару минут? У них одно на уме: отплясывать до утра с заморышами-врачами это… как его… буги-вуги. Их по-настоящему ни один вид спорта не интересует. Вот – доктор Эхинокук – он по субботам играет в добрый старый регби, а кто за него болеет? Из всей клиники я один. А больше никто.

Входит санитар Смитс письмом.

А, мистер Смит! Письмо? Мне? Мне письмо! А что случилось? Э-э-э, постойте, мистер Смит… погодите, прошу вас!..

Смитуходит.

Как вы думаете, что там?

Киснет.От главврача, я полагаю.

Горлопэн.Вдруг неприятности?

Киснет.Э, обычная бюрократическая канитель… могли бы уже к этому привыкнуть.

Горлопэн.Доктор Эхинокук шлет записки, только когда что-нибудь не так. Может, обнаружено что-то серьезное, как вы думаете? На последнем рентгене. Рак. Туберкулез…

Киснет.В вашем-то возрасте

Горлопэн.А что?

Киснет.В вашем возрасте не стоит об этом волноваться. Мы все ждем своего часа, верно?

Горлопэн.Я всю жизнь гордился своим железным здоровьем. Всегда с удовлетворением думал, что, когда настанет мой черед, я уйду, не сломившись, рухну сразу, не склонив головы. У меня никогда не было ни насморка, ни кашля – не то что у вас, например.

Киснет (сопя носом). Насморк – это ничего…

Горлопэн.Неверно. Это – симптом. Вот чего я всегда боялся: вдруг со мной случится что-нибудь ужасное, скажем, рак, – свалится неожиданно, без симптомов? Всякий раз перед осмотром я молю: «Господи, пронеси сегодня! Пощади!»

Киснет.Что же вы не распечатываете?

Горлопэн.Не распечатываю?.. Думаете, боюсь? Да я плевать хотел на этих коновалов! Ха-ха! (Распечатывает и читает письмо.) Боже мой… О боже… О-о! Киснет, вы человек?

Киснет.Какой еще человек?

Горлопэн.Живой. Который дышит. Чувствует. Вот какой. Человек вы?

Киснет.А в чем дело?

Горлопэн.Читайте. Это написал не человек. Даже если это шутка, если это скверный мальчишеский розыгрыш, все равно писавший это письмо – не человек. Потому что оно бесчеловечно. Скажу вам, Киснет: после этого хочется умереть.

Киснет (прочитав письмо). Ах, ах. Ай-яй-яй. Мистер Горлопэн, мужайтесь, старина, мужайтесь, не падайте духом, сплотимся у старого знамени, ребята. А что, собака еще с вами?

Горлопэн.Как будто. Я держу его в сарайчике, позади кортов. Будто интересуюсь состоянием грунта на теннисных площадках, а сам хожу его кормить. Все знают, что я слежу за спортивными сооружениями при клинике и за всяким инвентарем, и, я полагал, мое появление там оправданно. Некоторые сестры, конечно, посвящены в тайну. Но я просил их: пожалуйста, смотрите сквозь пальцы. Они добрые девушки, отзывчивые… Смотрели сквозь пальцы. Но теперь… Киснет, Киснет, что теперь делать?

Киснет.Отдайте собаку мне.

Горлопэн.Отдать вам?..

Киснет.Надо убрать ее из этого сарая. Отдайте ее мне. И не спрашивайте, куда я ее дену. Когда к вам придут требовать, скажите, что ничего не знаете. Скажите: сбежала. Очень просто.

Горлопэн.А что потом? Гектор жить без меня не может, ведь он…

Киснет.Спокойно, старина! Вы получите своего Гектора. Когда его перестанут искать. Только не прячьте его больше в этот сарай. Надо найти другое место. Придумал: знаете старый парничок за павильоном для крикета? Вы ведь ходите туда смотреть, в каком состоянии дужки и воротца, да? Ну вот. А?