Уильям Шекспир: Комедия ошибок

Скажи скорей, ты говорил с ним? Знаешь
Намеренье его?

О да, о да!
Он на ушах моих отметил это
Намеренье. Проклятая рука!
Я ничего решительно не понял.

Но говори – идет ли он домой?
Он, кажется, старается усердно
Приятным быть своей жене.

Скажу
Я вот что вам: мой барин, несомненно,
Взбесился, как рогатый…

Негодяй!
Как смел ты мне сказать “рогатый”?

То есть,
Не так, как муж рогатый – но совсем
Взбесился он. Когда просить я начал
Его домой, к обеду – у меня
Потребовал он тысячу дукатов.
Я говорю: “Пора идти обедать!”
Он говорит: “Где золото мое?”
Я говорю: “Все блюда подгорели!”
Он говорит: “Где золото мое?”
Я говорю: “Пожалуйте скорее!”
Он говорит: “Где золото мое?
Где тысяча дукатов, плут негодный?”
Я говорю: “Сгорит ваш поросенок!”
Он говорит: “Где золото мое?”
Я говорю: “Да госпожой моею…” —
“Повесься с ней! Не знаю никакой
Я госпожи. Черт с госпожой твоею!”

Кто это говорит?

Он говорит,
Мой господин. “Я, – говорит, – не знаю
Ни госпожи, ни дома, ни жены!”
И вот таким манером порученье,
Что должен был исполнить мой язык,
Я на плечах моих вам доставляю
Благодаря ему; да, по плечам
Отколотил меня он в заключенье.

Ступай опять, негодный, и веди
Его домой.

Идти опять и снова
Прибитым быть? Нет, Бога ради, я
Прошу послать кого-нибудь другого.

Ступай сейчас, бездельник, иль тебе
Я проломлю башку крестообразно.

Ну да, а он крест этот освятит
Пощечинами новыми – и выйдет
Святою голова моя у вас.

Вон, говорят, болтливый олух! Живо
Веди его домой.

Ужели я
Так кругл для вас, что можете вы мною
Туда, сюда, как мячиком, швырять?
Вы гоните отсюда, он оттуда;
Коль этак долго мне придется вам служить,
То кожею меня вам следует обшить. [9]

Как гнев твое лицо обезобразил скверно!

Он веселится там с любовницами, верно,
Меж тем как по одном веселом взгляде я
Здесь жадно так томлюсь. Коль красота моя
С несчастных щек моих унесена годами —
Он в этом виноват. Коль скуку лишь словами
Могу я наводить, коль ум мой отупел
И далеко не так, как прежде, быстр и смел —
Он обращением суровым и холодным,
Как мрамор, притупил все это. Если ярким
Нарядом сердце в нем другие шевелят,
Как господин моих всех денег, виноват
И в этом также он. Все эти разрушенья,
Что испытала я, – его произведенья.
Лишь он в том виноват, что подурнела я!
Пусть солнечный свой взгляд он кинет – и моя
Увядшая краса воскреснет очень скоро,
Но, как дикарь-олень, он рвется из забора
И кормится, увы, вне дома! Для него
Я, бедная, давно не значу ничего.

О, ревность злейшая, самой себе мученье!
Фи, прогони ее!

Такое оскорбленье
Не больно лишь одним бесчувственным глупцам.
Я знаю, нравятся теперь его глазам
Другие женщины, иначе как случиться
Могло б, что он не здесь?
Ты знаешь ведь, сестрица,
Он обещал мне цепь. О, если бы забыл
Он про нее одну, но только б не бежал
От ложа своего! Теперь я вижу ясно,
Что камень дорогой, оправленный прекрасно,
И тот теряет блеск, и золото – оно,
Столь долго прочное, – испортиться должно
От тренья частого, и точно так же губят
Людей разврат и ложь. О, если уж не любит
Он красоту мою – слезами я сотру
Остатки все ее, и, плача, я умру!

О, сколько глупых я встречаю между нами,
У дикой ревности покорными слугами!