Бану - Исповедь отца

– Папаша, пора готовить обед, – грубый голос проходящей мимо медсестры оторвал Сахиба от воспоминаний.

– Да-да, на кухне свободно?

– Одна плита пока свободна, идите быстрей, а-то займут.

Было около полудня, а в 14.00 ребенку надо поесть. Каждый раз надо готовить что-нибудь свежее, а то, что дети оставляли, доедали родители. Правда, родители «со стажем» старались готовить мало, чтобы не выбрасывать, ведь санитарок в этом отделении не было. Кулинарить Сахиб научился только здесь, раньше он этого не умел, да и до сих пор толком-то не научился и делал все медленнее, чем мамы других детей, поэтому надо было торопиться, чтобы успеть. Из-за приема определенных препаратов, аппетит у маленьких жителей этой больницы был диким, приходилось готовить по пять раз в день. Вчера Сона захотела довгу, и сегодня с утра Сахиб носился по Москве в поисках нужной зелени и мацони.

Сахиб зашел на кухню и принялся чистить и мыть зелень. И снова мысли лезли в голову, снова он крошил зелень и думал о чем-то своем. Он рано потерял отца, Ризван муаллим скончался, когда Сахибу было двадцать три года от сердечного приступа. Зульфия ханум сильно переживала по этому поводу, сама заболела, и все твердила, что отец ушел, так и не увидев внуков. Когда Сахибу исполнилось тридцать, Зульфия ханум поставила вопрос ребром: «Хочу увидеть твою свадьбу и внуков перед смертью».

Надо сказать, что Зульфия ханум не знала, что Сахиб уже присматривался к симпатичной девушке Рейхан, работавшей в отделе кадров завода. Она была похожа на ангела, спустившегося с небес: белокожая, светло-русые длинные волосы, большие карие глаза и ослепительная улыбка, которая всякий раз обезоруживала Сахиба, и он не мог вымолвить ни слова в присутствии Рейхан.

– Кипит, ой-ой, сейчас убежит! – пропищала Светлана Васильевна, мама Миши – мальчика из соседней палаты – и выключила плиту.

– Да нет, не убежит, надо немного уменьшить газ и бросить зелень, это блюдо называется довга, – со знанием дела объяснил Сахиб.

– Все-то вы знаете, умеете готовить, ухаживаете за дочкой, я думала, что ваши мужчины на это не способны.

– На что «на это»?

– Ну, я себе кавказских мужчин представляла какими-то…

– Деспотами?

– Нет, ну не деспотами, но чтобы готовить, стирать, убирать…

– Жизнь заставит, и не такое сделаешь.

– Давно хочу у вас спросить, Сахиб, а что супруга ваша, скончалась, да? Царствие ей небесное.

– Можно и так сказать.

– Как это, «можно сказать»?

– А вот так! Простите, мне пора.

Сахиб взял тарелку, положил туда только что приготовленной довги, закрыл блюдо пищевой пленкой, продезинфицировал руки специальным раствором, надел медицинскую маску и отправился в палату кормить дочь. Он ни с кем не говорил на эту тему уже много лет и старался уходить от ответа, когда его спрашивали про жену. Слишком тяжело было вспоминать. Светлана Васильевна смотрела вслед этому человеку с удивлением, восторгом и смятением одновременно.

Палата, где лежала Сона была маленькой, но довольно светлой, на одного ребенка и ухаживающего родителя. Палаты имели еще и «предбанник», где родители меняли обувь и надевали халат, чтобы поддерживать чистый микроклимат. Здесь все палаты были такими, детям без родителей никак, да и только родители смогут правильно ухаживать за такими больными. Но из всех родителей этого отделения, Сахиб был единственным папой. При виде отца у дверей, Сона счастливо запищала:

– Па, это довга?

– Да, Солнышко.

– А кто ее приготовил? Мама?

– Да… Я что довгу готовить умею? Мама приготовила и прислала тебе.

– Па, а когда мы поедем домой, я хочу к маме и хочу попросить ее приготовить мне кутабы.

– Ты хочешь кутабы? Я завтра тебе их… то есть я маме позвоню и скажу, чтобы она тебе их прислала, хочешь?

– Нет! Я так не хочу. Я дома их кушать хочу.

– Почему? Может передумаешь? Завтра уже сможешь поесть…

– Нет, я сказала – я дома хочу! – отрезала Соня.

Сахиб промолчал, потому что слова этого маленького человечка прозвучали так грозно, будто ему нравоучения читал его отец – Ризван муаллим – за то, что Сахиб подрался в школе. Ему очень хотелось сказать Сонечке, что это он приготовил довгу, что кутабы тоже, если надо, он сам приготовит, что мама больше никогда ей ничего готовить не будет, но он промолчал и утвердительно кивнул головой. «Молчи, терпи, ей сложнее, чем всем нам, зачем делать ей еще больнее, вот выздоровеет, и скажешь, ну еще и подрасти надо…» – велел себе Сахиб и вновь вспомнил о том, какой он был счастливый еще несколько лет назад.