Станислава Пшибышевская: Дело Дантона. Сценическая хроника.

СЕН-ЖЮСТ ( немного погодя ). Если бы речь шла, скажем, о Колло… но Венсан! За ним пойдут в худшем случае несколько десятков авантюристов.

РОБЕСПЬЕР. Довольно, если сомнение завладеет и несколькими десятками душ. Ведь сомнение распространяется как чума. Вера – пробуждение человеческой души в трудящемся животном – огонек слабый. Если мы не будем беречь ее как зеницу ока, то рискуем дожить до дня, когда разочарованная Франция единогласно потребует возврата к рабству, дававшему хлеб. И что же тогда, Сен-Жюст? ( Откладывает пилку и смотрит на друга с кривой, асимметричной улыбкой. ) Можешь ли ты вообразить себе французский народ, принуждаемый к свободе пушками революционного правительства?..

СЕН-ЖЮСТ ( помолчав ). Громкие выводы, висящие на волоске. Ради грядущего века нельзя жертвовать завтрашним днем.

РОБЕСПЬЕР ( внезапно подперев голову обеими руками, как будто она стала тяжелее ). Банальности порой… ослепляют.

Входит Элеонора, неся завтрак. Она дружески приветствует Сен-Жюста. Робеспьер встает и помогает ей накрыть на стол.

Сердечное тебе спасибо… как, настоящий хлеб?! Любимица богов, будь же благословенна! Антуан, сахара, конечно, нет – могу ли я угостить тебя этим дегтем?

СЕН-ЖЮСТ. Буду признателен. Я не спал; я утомлен и зол.

Элеонора уходит.

РОБЕСПЬЕР ( наливая кофе ). Все равно, Сен-Жюст. В этом случае благо Республики не требует человеческих жертв. Не будем терять чувства меры.

СЕН-ЖЮСТ ( пока Робеспьер режет хлеб, задумчиво делает несколько глотков, потом опирается о подлокотники ). Итак, позволь мне дополнить информацию Энделя двумя мелкими фактами. Во-первых: ходят весьма правдоподобные слухи, будто у Демулена готов новый номер – это был бы седьмой, – в котором он открыто призывает всех и каждого к восстанию против Комитетов. Во-вторых: вот уже три дня в Париже шепчутся о скором перевороте и о диктатуре Верховного Судьи как о чем-то… возможном.

И ты помнишь, не так ли, что изначального Верховного Судью – которым должен был стать Паш – торжественно осмеяли целым городом.

Sapienti sat [16].

РОБЕСПЬЕР ( уже при первом открытии внезапно отложил буханку и нож. Стоит, выпрямившись, держа руки на столе; брови слегка нахмурены. Резко ). Кто на сей раз?..

СЕН-ЖЮСТ. Никто не произносит имени. Стало быть…

Пьет, берет отрезанный ломоть, но не спускает глаз с друга.

РОБЕСПЬЕР ( рывком убирает руки со стола, подходит к окну. Со всей искренностью, чуть погодя ). Проклятая шайка! ( Медленно возвращается к столу. ) Да. То же самое сказал мне и парикмахер – даже выдавил из себя имя. ( Останавливается. ) Я не поверил… ( Вполголоса, подавляя крик .) Уж не рехнулся ли этот хам?! Спасать свою шкуру ценой государственной катастрофы… ( Падает в кресло. Шепотом. ) Боже правый!..

СЕН-ЖЮСТ. Пей, а то остынет.

РОБЕСПЬЕР ( рассматривает свой кофе, но не притрагивается к нему. Спокойно ). Коль скоро эбертистам платит Дантон, то и впрямь ничего не попишешь. Придется пожертвовать четырьмя командирами, чтобы разоружить его.

Набрасывается на завтрак решительно, но без аппетита.

СЕН-ЖЮСТ. Максим, я обращаюсь к старому, непреклонному Робеспьеру: мы избавим общество от многого, если отправим Дантона вместе с Венсаном. Сейчас же.

РОБЕСПЬЕР ( поворачиваясь всем корпусом ). Дантон неприкосновенен, Сен-Жюст.

СЕН-ЖЮСТ. Человек, навлекший на Париж трехнедельный голод, должен погибнуть на эшафоте уже за одно это, если существует революционная справедливость.

РОБЕСПЬЕР ( судорожно поджимает губы, поднимает одну бровь – очень тихо, тоном, едким, как серная кислота ). Революционная справедливость!.. ( Смотрит прямо перед собой, ссутулившись, как будто что-то давит ему на затылок. Внезапно осознает, что производит шокирующее впечатление, и овладевает собой. ) Дантон неприкосновенен, потому что Дантон – Человек Десятого Августа. Случай – абсурдный, как и всегда – именно его избрал символом. Не для какой-то части населения – для целой Франции. Казнить его – значит отречься от самых основ Революции. ( Вскакивает в волнении, граничащем с паникой. Нервно расхаживая по комнате. ) Но это еще не все… Казнь Дантона привела бы к безвыходному положению… к череде логически неизбежных бедствий… в прямом смысле слова к самоубийству Республики!.. ( Неожиданно останавливается. Стискивает руки; веки у него подергиваются. ) К счастью, Дантон – в сущности – не опасен. ( Садится. )