Станислава Бер - Беспамятники. Дело артиста

Каждая роль – это маленькая смерть.

– А Хромушка-от сегодня прямо в ударе, – шептались дружинники, скаля жёлтые зубы.

Они не жалели грубых ладоней, хлопая при каждом удачном выступлении. Артист, и правда, был всем хорош. Гибкий, пластичный, он двигался по сцене, занавешенной белыми и зелёными полотнищами, словно дельфин в Чёрном море. И так же, как подводное млекопитающее, был неотразим и забавен. Остальные артисты мастерски подыгрывали солисту, вызывая у зрителей восторг.

– Нет, не можу вже смеяться. Вот умора!

Савва Куницын, юный стрелок из третьего полка великого князя, оглянулся. Давно стемнело. Золотистые масляные фонари и факелы освещали не только сцену, но и часть публики, расположившуюся на импровизированных театральных скамейках. Западные славяне сидели поодаль от новорусичей и держались за животы. Представление им явно было по душе.

– Богдан, дивитися, это же варвары. Як схоже, – заметил сухощавый славянин, по виду – купец.

Одноглазый казак Богдан ничего не ответил сухощавому, только нахмурился, заиграл желваками и схватился за кривой нож на поясе. Странный какой-то. Савва вернулся обратно к сцене. Там отряд новорусичей, западных славян, прибалтов и других союзников по крестовому походу разбивали орды варваров буквально вдребезги. При каждом ударе осколки стекла и керамики долетали до первых рядов зрителей, вызывая новую волну смеха.

– Здорово, что балаган артистов догнал нашу армию. Правда? – спросил лохматый, впрочем, как всегда, Илья Бутырский, усиленно хлопая маленькими ладонями.

Друга Саввы не хотели брать в дружину. Ростом не вышел. Однако небольшая хитрость – сапоги с секретными каблуками – помогла ему исполнить заветную мечту.

– Ну, да. Хоть какое-то развлечение для работников меча и лука, – согласился Савва. – И Хромушка этот… Ну, прямо, молодец. Да?

Светловолосый Хромушка, с чистыми очами, устремлёнными в небо, вышел на сцену и серебряным, словно колокольчик, голосом затянул победную песню. Улыбка тронула припухлые, девчачьи губы. Ну, как тут остаться равнодушным?

– А знаешь, кто этот Хромушка? – вдруг спросил Илья.

– Артист. Кто же ещё? – пожал плечами Савва.

– Это тот самый артист, который пять лет назад твою Луизу соблазнил, – сказал Илья.

Савва прекратил хлопать и дёрнул острым кадыком. Правый, серо-голубой глаз юноши вспыхнул, левый остался таким же карим, как и был.

– В которого она втрескалась по уши, – не унимался Илья.

Савва повернул голову туда, где сидели дружинники из первого полка великого князя. Луиза Звонкова, с пунцовыми щеками, под цвет своих распущенных волос, заплетённых на висках в косички, не сводила со сцены зеленовато-жёлтых, кошачьих глаз.

– И который разбил ей сердце. Вдребезги. Как мы вскоре разобьём варваров, – завершил свою речь Илья, смеясь глазами.

Савва покосился на Илью. Друг называется.

Хромушка завершил победную песню, поклонился и заметил Луизу Звонкову. Её трудно было не заметить. Через лоб и левую щёку воительницы пролегал шрам. Девушка встала и направилась к выходу, продираясь сквозь ряды дружинников. Высокая, статная, с серебряными колечками в красных, волнистых волосах, она привлекала всеобщее внимание.

Савва побледнел. Белобрысый артист глумливо оскалился. Противные девчачьи губы растянулись в улыбке. Зыбкие, словно вода, глаза раздевали Луизу догола.

– Ну, это уже слишком! – вскрикнул Савва, вскакивая.

Хромушка послал в сторону Луизы воздушный поцелуй. Этого Савва не мог выдержать. Хоть режьте его на сто кусочков тупым ножом. Он подбежал к сцене и одним прыжком забрался на неё.

Удар! Ещё удар! Савва Куницын замахнулся снова, но третьего удара не последовало. Руку стрелка из третьего полка великого князя схватили сзади, драчуна скрутили и вытолкали сначала со сцены, а потом и вовсе выпроводили с представления.

– Твоё счастье, что великий князь Валентин Сергеевич не почтил своим царственным вниманием сегодняшнее выступление. Он его ещё вчера посмотрел. А то бы не сносить тебе дурной башки, – отчитывал задиру Илья Бутырский по дороге к лагерю новорусичей.

Только благодаря защите друга Савве не намяли холку добры молодцы. За драку. За срыв спектакля. За избиения всеобщего любимца, наконец.

Друзья остановились на берегу реки. Славный Дон, заросший по краям зелёными кустами, делал здесь плавный поворот. Тишину нарушали далёкие крики и аплодисменты дружинников. Вода искрилась в лунном свете. Лодки внизу, на воде, на волнах мелко покачивались.