Лопе де Вега - Валенсианская вдова

Любовник несомненно
Таится в доме у вдовы.
Ведь как же: сколько ни смотри,
Снаружи ничего не видно,
А стало быть, она бесстыдно
Его запрятала внутри.
Вдова, богачка, с гордым взглядом
Всем отказавшая вокруг,
Она кого-нибудь из слуг
Кладет с собою ночью рядом.
И, в предпочтенье прочим слугам,
Наверно, именно Урбан,
Бездельник, умница, буян,
Зачислен к ней сердечным другом
За ней он ходит, словно тень,
Одет нарядно и богато,
Со всеми он запанибрата,
А с ней он шепчется весь день.

Гнуснейшая из всех картин!
Какой злодей, помилуй Боже!
Я полосну его по роже,
Иначе я не дворянин!
Какие тут еще сомненья?

Я с вами соглашусь вполне;
То, что он делает, во мне
Давно рождает подозренья.
О, я мошенника прошколю,
Немилосердно искрошу!

Оставьте что-нибудь, прошу,
Изобличителю на долю.
Мальчишку нужно обескровить
Нам всем совместно, ей назло.

А между тем и рассвело.
Вот как приятно позлословить!
Сегодня мы сойдемся снова.

Проткнуть его, проткнуть скорей!

Пустить по свету без ноздрей!

Схватить и кожу снять с живого!

Письмо я прочитал. Эрсино шлет
Мне свой привет, и говорит о муже
Для Леонарды, и такой дает
Его портрет, что дивно даже вчуже.

Он кровью благороднее, чем гот,
И юношеской прелестью не хуже,
Чем сам Нарцисс, Адонис иль Пирам,
А в знаньях не уступит мудрецам.
Он пишет, как Масиас [36]; контраданса
Сплясать сам Хульо [37]лучше бы не мог;
Никто, как он, вам не споет романса;
Как портретист, Гусман [38]пред ним поблек;
Фехтует он не хуже, чем Карранса [39];
Первейший из вельмож его привлек
К себе в секретари, и там он слышит
Одни хвалы.

Так и Эрсино пишет.
Давно вы из Мадрида?

Да всего
Четыре полных дня взяла дорога.

Что нового?

Как будто ничего.
Но мы отходим в сторону немного;
Не замыкайте сердца своего,
Доверьтесь мне открыто, ради Бога!
И покажите эту мне вдову,
Чтоб я ее увидел наяву.
Мне поручили убедиться лично,
Действительно ль так хороша она.

Что ж, если согласится, то отлично;
Она ведь как в тюрьме заточена.
Что я скажу – довольно необычно,
Но Леонарда словно рождена
В скалистой сьерре, так она строптива;
А впрочем, и разумна и красива.
Я к ней уж месяц с лишним не хожу
Из-за несчастных брачных разговоров;
Я сам сержусь, да и ее сержу,
И столько было неприятных споров;
А если я ей про письмо скажу,
Она сторицей выкажет свой норов;
Она и здесь, в Валенсии, дурит;
Так где же ее просватать нам в Мадрид!
Однако я согласен постараться.

Сказав, что я смущен, я не солгу,
Но все-таки нам надо попытаться;
Я должен сделать все, что я могу.

Спрошу, нельзя ль сегодня повидаться.
Перед Эрсино я всегда в долгу.

Что ж было дальше? И представить трудно!

Пройдем туда, здесь что-то очень людно.

А было то, любезный Флоро,
Что после этой первой ночи,
Когда меня впотьмах водили,
Как сокола или слепого,
Я был еще раз шесть иль семь
В гостях у этой незнакомки,
Но созерцать ее я мог
При свете глаз моих, и только.
Я жаждал быть ночною птицей,
Подобно филинам и совам,
Чтоб, наконец, познать глазами
Обожествленное на ощупь.
Я полюбил ее, не видя,
Или насколько видеть можно
Прикосновеньем, как слепые,
А это горестно и больно.
Я делал, чтоб ее увидеть
(Ведь я не так уж ненаходчив),
Такое, что могло бы тронуть
Индейца, варвара, дракона,
То говоря, что умираю,
С рыданьями и тяжким стоном,
То яростно давая клятвы
Вовек не возвращаться больше.
Напрасно было все – и нежность,
И взрывы гнева, и угрозы:
Она невидима, а я
Сведен с ума и околдован.