Владимир Рецептер - Булгаковиада

И Дина Шварц тоже хвалила многих, не обойдя и отщепенца Р.

И тогда он задал ей тот же вопрос:

– Дина, почему спектакль не пошел в театре?

– Как, вы не знаете? – удивилась она, как будто речь шла о чем-то давно известном и всем понятном. – Из-за Зины Шарко. Она вообще не понимала эту роль. «Она плохая, Брэт, просто плохая!» Я говорила ей: «Зина, так нельзя, это – комсомольская точка зрения!» А она свое: «Плохая – и все!..»

– Вот и пойми вас, – сказал поддатый Р. – Гога сказал, из-за Миши, вы – из-за Зины, а Зина говорит, спектакль Гоге просто понравился…

Все помолчали. Гоги не было в живых, и вопросы к нему вяли в редеющем воздухе…

В отношениях театра и автора возникла обширная пауза, насыщенная драматическими событиями, о которых Булгаков ничего не знал.

Нижеследующие три письма, как мы уже знаем, были опубликованы малым тиражом в сборнике Пушкинского дома [24] , однако в контексте нашего повествования их необходимо повторить…

Надеюсь, к этому моменту читатель успел понять, что в виду исторических обстоятельств и невоздержанности характера роль ученого публикатора артисту Р. явно не удалась, и он решил не стеснять себя правилами.

ЦГАЛИ, ф. 268, оп. 1, ед. хр. 63.

4. II. 1932 г., Москва

Дорогой Рувим Абрамович!

Я, к сожалению, давно что-то не получал писем из БДТ. Надеюсь, что все у Вас живы и здоровы?

Мне было бы интересно знать, как обстоят дела с «Мольером». Напишите, будьте добры, мне спешно.

Что касается меня, то загружен я работой сверх головы. МХТ срочно возобновляет «Дни Турбиных» (об этом, впрочем, Вы, наверное, уже знаете), а кроме этого, «Мертвые», а кроме этого, на днях должны начаться репетиции «Мольера», а сверх всего этого многоэтажная постройка «Войны и мира».

Каковую «Войну и мир» в последних числах этого февраля я, согласно договору, отправлю в Большой драматический театр.

Итак, жду письма. Посылаю привет!

М. Булгаков

Письмо, адресованное Р.А. Шапиро, на такой же блокнотной странице в линейку, как первое, но вместо карандаша – перо и фиолетовые чернила.

Однако Рувим Абрамович снова безмолвствует, хотя дело, по-видимому, давно и бесповоротно решено.

Михаил Афанасьевич вынужден напомнить о себе вторично. Теперь его текст отпечатан на машинке и снабжен собственноручной подписью.

Чья же это машинка, если ундервуд все еще у Шиловских и разлука с Еленой Сергеевной тягостно длится?..

ЦГАЛИ, ф. 268, оп. 1, ед. хр. 63

Москва. 4 марта 1932 года

Милый Рувим Абрамович!

Я не получил от Вас ответа на мое письмо, в котором запрашивал о «Мольере». Будьте добры, сообщите мне спешно, пойдет ли у вас «Мольер» или нет.

27. II.1932 я заказной бандеролью отправил в Ваш театр экземпляр написанной мной по роману Л.Н. Толстого пьесы «Война и мир». Прошу Вас подтвердить получение экземпляра и срочно перевести мне (по телеграфу) следуемые мне по договору четыреста рублей.

Жду ответа.

Б. Пироговская, 35а, кв. 6

Телеф. Г (Арбат) 3.58.03

Спрашивать о том, что уже спрошено, неприятно и унизительно. «Я не получал от Вас ответа… Жду ответа…» Вот уже девять месяцев Булгаков ждал ответа на второе письмо Сталину, ждал и не мог дождаться и, кажется, перестал ждать…

«Заканчивая письмо, хочу сказать Вам, Иосиф Виссарионович, что писательское мое мечтание заключается в том, чтобы быть вызванным лично к Вам. Поверьте, не потому только, что вижу в этом самую выгодную возможность, а потому, что Ваш разговор со мной по телефону в апреле 1930 года оставил резкую черту в моей памяти…» [25] 30 мая 1931 г.

Это похоже на письменное обращенье Мольера к Людовику XIV, без которого в пьесе все-таки обошлось…

Между первым и вторым письмом в БДТ проходит больше месяца.

Конечно, Михаил Афанасьевич и тут чувствует неладное. Такое с его пьесами случалось многажды, но он обращается к Рувиму Абрамовичу по-прежнему дружественно и нежно – «милый» и «дорогой»…

Почему же молчит Шапиро? На что-то надеется или не решается нанести удар? Может быть, прежде чем написать Булгакову, он вновь и вновь возвращается к прошлогодним событиям и ищет, в чем ошибся?..

За двадцать дней до заключения договора с Булгаковым, а именно 22 сентября, в Больдрамте произошла организационная перемена, которая, хотя и отчасти, могла сказаться и на судьбе «Мольера».

ЦГАЛИ, ф. 268, оп. 1, дело 59, л. 1–2.

Протокол № 32 [26]

Пленума худ. полит. совета Гос. Большого Драматического Театра

Читать дальше