Алексей Казаков - Роли, которые принесли несчастья своим создателям. Совпадения, предсказания, мистика?!

Пырьев на правах куратора решает усилить творческий дуэт молодых режиссёров мэтром в мире киносказок – Александром Птушко, который сразу дал понять новичкам, что именно он будет руководить съёмочным процессом и фильм выйдет таким, каким его видит именно он, и никто другой. (При этом Птушко в титрах числится лишь как один из авторов сценария.) Недоброжелатели ворчали, что теперь, мол, ждите детскую сказку в духе Птушко. Но Александра Лукича это волновало мало, он рьяно взялся за работу.

На роли вислоухих вампиров, трехносых упырей и отвратительных вурдалаков были приглашены двенадцать гимнастов и четыре батутиста. Для нечисти ростом пониже наняли на работу актёров с физическими изъянами, а также лилипутов и карликов. Оборотни в фильме лазили по вертикальной стене, словно гигантские насекомые (трюки снимал опытнейший оператор 60-х годов прошлого века Фёдор Проворов).

Для изображения животной нечисти и создания мрачной атмосферы задействовали девять черных кошек, на которых во время съёмок надевали специальные шапочки-капоры с рожками. Животных пускали прыгать с возвышения, и снимали их гигантские тени на стене. Для изображения потусторонних сил пробовали снимать сверхкрупными планами богомолов, жуков-носорогов, пауков и других насекомых. Но режиссёров и операторов результат не устраивал. Решили попробовать близких к мистическим субстанциям птиц: летучих мышей, филинов и ворон. Около пятидесяти ворон поймали прямо во дворах «Мосфильма». И наконец, дрессированный пёс Мишка отчаянно выл, «оплакивая» умершую панночку: в звукоряд вошёл реальный собачий «голос». Целый кинозоопарк участвовал в съёмках.

С приходом Птушко изменилась концепция внешнего вида Вия. Если поначалу Кропачёв и Ершов видели его неким человекообразным существом, то Александр Лукич предложил образ монстра, одновременно похожего на человека-великана, медведя и отвратительную жабу. Эта нелёгкая (в буквальном смысле слова) роль досталась цирковому артисту, атлету Николаю Степанову, – только он смог выдержать вес примерно стокилограммового огромного воздухонепроницаемого костюма, сродни тем, что делаются для ростовых кукол. Силач-циркач при всей своей тренированности падал с ног от усталости после нескольких дублей.

Описанный Гоголем смертоносный взгляд Вия потребовал необычных технических решений. Веки этого персонажа преисподней в нужный момент откидывались на шарнирах, и начинали жутко сверкать глаза, отлитые из стекла со светоотражающей поверхностью. За открытие век отвечали два ассистента с тончайшими верёвочками-манипуляторами.

Пробы на роль Панночки проходили звезды советского кино того времени: Елена Санько, Ада Роговцева, Жанна Болотова, Светлана Коркошко и другие. Поначалу утверждена была Александра Завьялова (зрители старшего поколения помнят её Пистимею из телесериала «Тени исчезают в полдень»). Но в самом разгаре съёмочного периода, когда половина материала уже была отснята, Иван Пырьев распорядился, чтобы вместо Завьяловой снималась Наталья Варлей. (Существует, впрочем, версия, что Завьялова во время съёмок тяжело заболела, и её будущий муж, режиссёр Резо Эсадзе, настоял на том, чтобы она не связывалась с «дьявольской картиной».)

Итак, на съёмочной площадке в центре внимания – всесоюзно любимая «кавказская пленница» из незабвенной комедии Леонида Гайдая. И если не обязательно комсомолка, то уж точно красавица, а главное – спортсменка нужна была на сложную в физическом смысле роль в «Вии». (Напомним, что Наталья Варлей окончила акробатическое отделение Государственного училища циркового и эстрадного искусства и работала эквилибристкой в труппе Московского цирка на Цветном бульваре.)

Неугомонный изобретатель, Александр Птушко предложил использовать специальную вибрирующую платформу, с помощью которой Панночка тряслась от гнева, ему же принадлежит идея превращения в кадре слезинки героини в кровавую каплю. Не забудем: ни о какой компьютерной графике тогда и слыхом не слыхивали, всё делалось с помощью специальных приспособлений. Но сцена с трясущейся, словно в припадке, Панночкой по-настоящему страшна до озноба, как, впрочем, и с кровавой слезой – в этом можно убедиться и сегодня, благо что фильм не так давно был полностью отреставрирован и оцифрован.

Недоброжелатели Птушко из съёмочной группы вскоре перестают шушукаться и ворчать: фильм приобретает новую интонацию, мистика русского писателя-классика находит адекватное воплощение на плёнке, ни о какой «детской сказке в духе Птушко» никто уже не судачит.