Алексей Казаков - Шпионаж и писатели

© Алексей Викторович Казаков, 2017

ISBN 978-5-4483-4287-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Литературную и разведывательную деятельность роднит многое: умение собирать, анализировать и структурировать информацию, творческое, импровизационное начало, кураж…

А различает, прежде всего, публичность (в первом случае) и её отсутствие (во втором). Литература – это сцена. Разведка – закулисье. Но часто прожившему долгие годы за кулисами хочется выйти на освещённую прожекторами сцену, и тогда появляются романы, рассказы и пьесы, написанные бывшими или действующими разведчиками.

В этой книге – далеко не все истории, когда писательство и разведка сюжетно переплелись в биографиях незаурядных людей. Известно, что в разведке (или на разведку) работали Джонатан Свифт, Иван Тургенев, Редьярд Киплинг, Николай Гумилёв, Сомерсет Моэм, Джон Ле Карре; из менее известных литераторов – Афра Бен, Дж. Чосер, К. Марло, У. Уордсфорт. Но документов об этой работе или нет, или пока они засекречены. (Джон Ле Карре, впрочем, обещает выпустить мемуары в ближайшее время). Великий русский писатель и государственный деятель Александр Грибоедов в своё время отбыл в Персию в качестве не только дипломата, но и разведчика… но его трагическая гибель не позволила проявить ему свою вторую ипостась.

Не вошли в этот сборник и очерки о разведчиках-литераторах, которые рассказали о себе в мемуарах и документальных повестях. Имена их на слуху – Зоя Воскресенская, Михаил Любимов, Овидий Горчаков. Лучше них о себе самих никто не напишет.

Особняком в этой книге стоят две истории – о предполагаемом прототипе легендарного Штирлица и о том, как «записали» в шпионы известного учёного и писателя Ивана Ефремова. В первом случает речь идёт о гипотезе, во втором – о фабрикации уголовного дела КГБ СССР. Но так или иначе, речь идёт о сплетениях литературы и шпионажа в самые неожиданные, запутанные узлы.

…И снова о сцене и закулисье. Великий французский драматург-комедиограф и разведчик Бомарше сумел однажды совершить неожиданный и дерзкий манёвр: он поставил в портовом городе «Женитьбу Фигаро», чтобы отвлечь вражеских агентов… Закулисье в данном случае – это настоящая, полная опасностей жизненная драма, а сцена – лишь её прикрытие… О том, какие ещё бывают неожиданные рифмы двух сфер человеческой деятельности – разведки и литературы – читайте в этом сборнике.

Руки зажаты деревянными колодками. Больно и унизительно. И очень жарко, июль. И так придётся простоять три дня на трёх центральных площадях Лондона, сносить немудрёные насмешки простолюдинов и высокомерные ухмылки аристократов. Ладно уж, чего взять с простаков, те могут и гнилым луком запустить в лицо, и огрызком яблока. Не ведают, что творят. Но вот аристократы… ведь именно из-за них, этих напыщенных снобов он, Даниэль Дефо, стоит сейчас у позорного столба.

Религиозную нетерпимость аристократии высмеял он в своём памфлете «Простейший способ разделаться с диссентерами». И хоть издал брошюрку под псевдонимом – но они быстро поняли, кто автор. Надо выдержать эти три дня.

Ему было тяжело и жарко, с крючковатого его носа падали тяжёлые капли пота, на остром подбородке выступила щетина, однако в серых глазах затаилась глухая злость и желание проявить стойкость: ничего, посмотрим ещё, кто кого.

Три дня, 29, 30 и 31 июля 1703, года по несколько часов стоял Дефо на лондонских площадях, зная, что после позорного столба его, утонувшего к тому же ещё и в долгах, ждёт тюремная камера. Редкие почитатели его таланта и политических воззрений бросали цветы к его ногам. Впрочем, почитателей, наверное, было больше, просто цветы они бросали редко. Опасались.

Даниэль Дефо даже не подозревал в тот момент, что назревает коренной перелом в его жизни. И вскоре этими руками, которые сейчас закованы в колодки, он будет подписывать документы, имеющие государственное значение. И вообще, станет решать вопросы мирового уровня. О нём в тот момент, когда он потеет у позорного столба, уже говорят в кабинете королевы Англии.

Сей белый свет он впервые увидел в сентябре 1660 года в Лондоне. Отец Даниэля Дефо, фламандец по происхождению, был мясником, мать, коренная англичанка, скорее всего, была домохозяйкой. 1665 год вошёл в историю как «Великая лондонская чума». От болезни пал каждый пятый житель Лондона. Чудом семья Дефо не пострадала. Детские воспоминания лягут потом в основу книги «Дневник чумного года», где Дефо опишет жизнь в охваченном тяжёлой инфекцией Лондоне.