Александр Иванов - Мой друг – Олег Даль. Между жизнью и смертью

Но Даль этим ходом выкрутился опять же во внешнюю сторону этюда, а не в психологическую. Ну, тут уж был вопрос его чести! Раз уж он сам завелся на этом, значит, надо было еще один какой-то парадокс придумать.

У нас даже был свой термин в учебе на такие случаи. Не помню, кто из преподавателей его кинул, но, во всяком случае, он стал рабочим. Вот, когда все идет, идет, идет, а не хватает чего-то, чтобы все обернуть на 180° – и стало бы еще интереснее. У нас с Далем это называлось «повернуть полено». То есть, когда в печке все уже догорает и огонь кончается, нужно немного поворошить, чтобы он опять вспыхнул. В данном этюде этим «поленом» для Даля явился кот.

Очень потихоньку, оставаясь с нами один на один, он учил нас азам. Он писал: «Полукруг. Расслабление. Хлопок по кругу. Хлопок перекрестный». Что значит перекрестный? То, что мы уже были вместе . Он уже нас выводил на сцену в двойке, в тройке, в пятерке. «Слова. Пятерка спишет действие». Сначала не было еще никакого текста, а была бесконечная игра в ассоциации. И на режиссерских занятиях – тоже. У Даля это выглядело так. Каждый должен был сказать слово, следующее, сказанное другим, должно было быть ассоциацией к первому и т. д. – как можно дольше и дальше. Иногда из этого рождалась очень интересная цепочка, из которой можно было даже какое-то действо «вытащить».

Ради этого Даль даже приходил поначалу на наши занятия у Алова и Наумова по режиссуре. Это было редко, но было. Возможно, фразу о простоте и органике он услышал там, может быть, даже от Леонида Марягина.

Поскольку речь зашла о Леониде Марягине, надо уделить ему некоторое внимание, чтобы пояснить их сосуществование с Олегом Далем в педагогике.

По его собственному определению, Марягин был в нашей мастерской «санитаром леса». Алов и Наумов как мастера вносили какие-то «гениальные штрихи» и поправки в творимые нами скромные «полотна», а Марягин, наряду со Склянским, должен был как педагог пытаться вместе с нами заниматься режиссурой на площадке. Первый год «пахал» в основном Марягин. Начинали мы с эпизодов.

Поскольку почти все мы чувствовали себя не очень уверенно, то, если и были какие-то идеи, реализовать их было довольно сложно. Иногда попытки были удачные, а большей частью – не очень. Марягин все время сидел с нами и подталкивал на какие-то простые сценические решения.

Если говорить о Марягине и Дале, то это были – две разные вселенные! Марягин был чересчур логичен, я бы даже сказал – схематичен в своем подходе к работе режиссера с актерами на площадке:

– Если есть какой-то глагол-действие, то стоит знанием его вооружить любого человека, как он уподобится актеру…

А поскольку мы сами друг у друга играли, то были актерами и режиссерами попеременно. Но стоит все же ощутить, что такое был Марягин. Представьте себе этюд, когда вечером зимой к жене, которая его давно ждет, приходит пьяный муж. Работа Марягина состояла в том, чтобы дать актеру в работу точную задачу и попытаться реализовать этот этюд без больших полетов мысли, без каких-то сценических наворотов. Элементарное актерское «проживание» в этом этюде. Режиссерски же – сделать на уровне быта. Так что роль Марягина как педагога я бы охарактеризовал так: подобно слаломисту, летящему с крутой горки, объехать и обойти вехи, не снося их на скорости; не уходя вправо или влево, а только точно между ними.

Особенно Леонид Георгиевич был силен (и нужен!), когда мы во втором семестре занялись отрывками из классики. Вот тут, на стадии разбора экранизации написанного в определенном литературном жанре текста, он с нами сидел, разбирал и очень много дал.

Но… когда мы подошли к «Мастеру и Маргарите», вот тут-то и выяснилось, что режиссура Марягина пасует перед несколько менее логичным и бытовым Михаилом Афанасьевичем Булгаковым. В какой-то момент Марягин и сам почувствовал, что не тянет. И он больше стал заниматься общими, концептуальными разговорами, начал злиться и т. д. Александр Алов это почувствовал мгновенно и в какой-то момент с Марягиным (уж не знаю, элегантно или нет) расстался… Но Леонид Георгиевич очень много нам дал, научив на первых порах действенной режиссуре, то есть буквально умению держать в руках молоток и зубило. А вот потом стал неким «тормозом» и в смысле вкуса, и в смысле полета фантазии.

Так что они с Олегом Далем были совершенно разные люди. Марягин – это и хорошо, это и плохо. А Даль просто пытался говорить о вещах, которые логике не поддаются. Он все время не просто забрасывал на свой 10-й этаж, но и нас отрывал от привычного! И если Даль был ассоциацией с неким полетом Духа, то само выражение Марягина «режиссер воплощает» тянуло к плоти, к земле.