Брайан Крэнстон - Жизнь в ролях

– Как насчет того, чтобы свалить из этого гнилого места? – спросил он. – Я могу дать тебе возможность поработать по-настоящему. У парней в отделении вызовы бывают почти каждую ночь. Ты мог бы составить им компанию. Они имеют дело с настоящими преступниками. Так что, – добавил супервайзер, сделав паузу, чтобы подчеркнуть значительность того, что он собирался сказать, – им положено носить оружие.

Он улыбнулся, ожидая от меня восторженной реакции. Я несколько напряженно улыбнулся в ответ. Мне нравилось сидеть в своей будке. Я мог без помех делать домашние задания, слушать по радио репортажи с матчей «Доджерс». Меня никто не беспокоил.

Мне вовсе не хотелось всего этого лишиться, как и обидеть своего руководителя, поэтому я спросил, означает ли смена места работы повышение зарплаты. Оказалось, что да – на новом месте мне платили бы на двадцать пять центов в час больше. Я быстро произвел в уме подсчеты – получалось, что я буду получать 4 доллара 10 центов за смену. Увеличение заработка было бы очень кстати. Но мне вовсе не хотелось таскать с собой оружие. И еще – меня, откровенно говоря, сильно поразило то, что человеку с револьвером в кобуре платили всего на двадцать пять центов больше, чем охраннику, открывавшему и закрывавшему ворота.

Я вежливо отклонил предложение, делая вид, что вынужден это сделать и очень этим расстроен.

– Что ж, ладно, может, я смогу предложить тебе еще что-нибудь, – сказал мой супервайзер, явно озадаченный отсутствием у меня карьерных амбиций.

В итоге он отправил меня на какое-то мероприятие, проходившее в отеле «Сэнчури-плаза» на Аллее Звезд. Меня поставили у черного хода. Все действие, разумеется, происходило у входа парадного. С задней стороны здания все было куда спокойнее. Время от времени подкатывал лимузин, из которого появлялась какая-нибудь знаменитость, не желающая контактировать с репортерами.

Так прошло довольно много времени. И вдруг я увидел Альфреда Хичкока. Я узнал его практически мгновенно. Охранники, обступив его со всех сторон, проводили знаменитого кинорежиссера к черному ходу. Дверь лимузина ему открыл водитель, дверь отеля – швейцар. Я понятия не имел, что в такой ситуации следовало делать мне. Но, черт побери, ведь это все-таки был Альфред Хичкок. Поэтому я решил, что вежливо поприветствую его, когда он будет уходить. Примерно через час после его приезда я услышал нарастающий гул голосов. Кто-то из «звезд», находившихся внутри здания, явно приближался к двери черного хода. И вот на улице снова появился мистер Хичкок и направился к поджидавшей его машине. Я двинулся в том же направлении и обогнал его, собираясь открыть ему дверь. Когда он оказался совсем рядом со мной, я негромко спросил:

– Вы хорошо провели вечер, мистер Хичкок?

Мне казалось, что я должен услышать в ответ что-то очень умное, что я буду вспоминать на протяжении всей последующей жизни.

Увы, этого не произошло. Чуть повернувшись в мою сторону, Альфред Хичкок оглушительно чихнул, замахал руками, словно отгоняя назойливую муху, и практически упал на заднее сиденье лимузина. Я постоял какое-то время, глядя вслед отъехавшему автомобилю, и вернулся на свой пост.

Таким был мой первый опыт общения с одной из легенд Голливуда. Поскольку я собирался стать полицейским, я был уверен, что он окажется и последним.

Еще одной наградой за мою примерную работу в будке охранника у ворот поселка стало назначение меня на пост у входа в продуктовый магазин «Хьюз-маркет» на пересечении улиц Хайлэнд и Франклин. Перекресток был весьма неспокойным, там часто происходили правонарушения. В своей табличке я присвоил «Хьюз-маркет» рейтинг ХХХХ. Моя работа состояла в том, чтобы смотреть в два зеркала, установленные высоко над торговым залом, и ловить магазинных воришек.

Между прочим, моя матушка всегда была немного вороватой. Всякий раз, когда мы заходили в продуктовый отдел супермаркета, она норовила стянуть шоколадную карамельку в обертке. Во фруктовой секции она частенько отщипывала от виноградной кисти несколько ягод и как ни в чем не бывало запихивала их в рот. Она учила нас, что нет ничего плохого в том, чтобы пробовать выставленную на полках продукцию и что маркетологи закладывают подобные потери в цену. Поэтому в детском возрасте я и сам никогда не упускал возможности стянуть конфету-другую. Как и мой брат, тоже хорошо усвоивший, что пробовать – это совсем не то, что красть. Мы никогда не брали с полок крупные предметы и не пытались схватить по несколько мелких за раз. Взять на пробу один леденец или конфету считалось допустимым, три – нет. Но если мы, к примеру, обнаруживали на полке вскрытый пакет с шоколадными чипсами, то набирали из него целые пригоршни – ведь продать эту упаковку в любом случае было уже невозможно! Я так привык пробовать сладости, что, входя в продовольственный магазин, делал это просто рефлекторно. Должен признаться, так продолжалось много лет.