Брайан Крэнстон - Жизнь в ролях

Я сказал, что оказался первым. Однако следует сделать маленькую оговорку.

Во время финального тестирования в полицейской академии я успешно сдал все теоретические дисциплины.

Затем пришла очередь тестов по физподготовке. Я прекрасно преодолел полосу препятствий и набрал максимально возможные сто очков в прыжках на месте с хлопками в ладоши и подъемах корпуса из положения лежа. Мне оставалось всего одно упражнение – отжимания от пола. При его выполнении другой курсант вел счет выполненным повторениям, чтобы все было честно. За тем, как отжимаюсь я, следил курсант Винс Серрателла. Винс был хорошим парнем. Он тоже жил в Уэст-Вэлли и к тому же был моим другом. После того как он отжался раз шестьдесят, что я и зафиксировал, настала моя очередь. Я рассчитывал сделать сто повторений и получить отличную оценку. До этого я не раз проделывал это на тренировках. Не скажу, что было легко, но мне это было вполне по силам, и в успехе я не сомневался, поскольку был в отличной форме. Мне в то время было шестнадцать лет, и у меня наконец-то появилась в жизни цель.

Сделав семьдесят восемь повторений, я почувствовал усталость, но силы у меня еще далеко не кончились. Когда я отжался в восьмидесятый раз, Винс выкрикнул: «Девяносто!» Я не сразу понял, что произошло. Сначала я подумал, что Винс просто ошибся. Но, еще несколько раз с трудом распрямив руки, я осознал, что он нарочно прибавил мне десяток движений. Другими словами, он мне подсуживал. Всего лишь несколько из курсантов сумели отжаться по сотне раз, поэтому девяносто повторений можно было считать вполне приемлемым результатом. Услышав возглас Винса, другие курсанты и инструкторы подбежали ко мне и стали меня подбадривать. Вокруг меня собралась целая толпа. Все начали вести счет вслух.

Я еще несколько раз согнул и разогнул дрожащие руки. Мои мышцы горели огнем, сердце отчаянно колотилось. Я стоял перед дилеммой, будучи не в состоянии понять, что мне следует делать: притвориться, будто я действительно уже завершаю сотню отжиманий, или продолжать, следуя моему собственному счету. Я так и не успел еще ничего решить, когда Винс крикнул: «Сто!» Мои товарищи радостно загалдели и принялись меня поздравлять. Винс изо всех сил хлопнул меня по спине. Я стал героем. И, должен признаться, я был страшно рад тому, что мне не пришлось делать еще десять отжиманий на пределе возможностей.

Однако в глубине души я знал, что мог сделать еще десять повторений. Я чувствовал себя ужасно усталым, но все же не совсем обессиленным. Я мог на самом деле совершить маленький подвиг, но сам лишил себя этой возможности. Я ничего не сказал Винсу и принял поздравления и одобрительные тычки в плечо как должное. Но все же я знал, что не заслужил их.

Мне было всего девятнадцать, а в полицию Лос-Анджелеса принимали с двадцати одного года. К тому же в полицейском управлении платили более высокую зарплату тем, у кого был диплом о высшем образовании. Поэтому я поступил в двухгодичный колледж в Вэлли на отделение общего правосудия – именно так обобщенно называлось все, что имело отношение к полицейским наукам.

Одновременно я устроился работать охранником в коттеджный поселок Белл-Кэньон, расположенный в элитной части долины Сан-Фернандо. Стоя у автоматических ворот, я впускал и выпускал жителей поселка и проводил досмотр гостей и курьеров, доставлявших туда разнообразные товары. При этом я работал в ночную смену, когда и гостей было мало, и курьеры появлялись крайне редко. Так что в основном моя трудовая деятельность состояла в том, что я сидел в будке охранника, снабженной кондиционером, и, попивая кофе, делал домашние задания.

В нагрудном кармане у меня лежал небольшой блокнот. На его обложке была напечатана инструкция, в соответствии с которой я должен был действовать. В конце была небольшая табличка, в ней я с помощью буквы Х оценивал места, где мне доводилось работать. Одна буква Х означала наихудшую оценку. ХХХХ – идеальный вариант. Работу в Белл-Кэньон я оценивал на ХХХ.

Я выполнял свои обязанности хорошо – настолько, что однажды удостоился визита моего супервайзера, вооруженного и облаченного в полицейскую униформу. Он заявил, что очень мной доволен, поскольку я всегда нахожусь на посту и никогда не болею. У него не было на меня ни одной жалобы, и к тому же на него произвел впечатление тот факт, что я сам попросился работать в ночную смену и никогда ни на что не жаловался. Ему хотелось как-то меня поощрить. Он поинтересовался, как я отнесусь к небольшому повышению.