Людмила Темнова-Зимина - Спрятаться за цветами

«Ранним утром два мальчика пасли овец на склоне горы. И вдруг они увидели необычайной красоты женщину. Она появилась неожиданно, словно из ниоткуда. Она ласково посмотрела на них и сказала им что-то очень важное, чтобы они передали это людям, и спустя мгновение исчезла, оставив памятью о себе небольшой горный источник с чистой целебной водой. Радость переполняла пастушков от этой встречи, и они выполнили просьбу Божьей Матери, но до сих пор Ватикан содержит это откровение в тайне. Говорят, что была в ее словах великая надежда».

Всю свою жизнь Владимир Лосский будет испытывать трепетное отношение к этому месту, куда впервые он пришел вместе с родителями и где услышал историю о Божественном чуде, милости небесной и любви Бога к людям. Это предание, тесно связанное с мистическим проявлением, станет для Владимира Лосского поводом для размышления над невидимым, но существующим миром. И впоследствии в своей работе «Очерк мистического богословия Восточной Церкви» он напишет: «В известном смысле всякое богословие мистично, поскольку оно являет Божественную тайну, данную Откровением». «Богословие и мистика отнюдь не противополагаются; а напротив, они поддерживают и дополняют друг друга» [5].

Владимир Лосский имел в виду не «мистику» в собственном смысле этого слова. Он говорил о том, что необходимо для понимания духовной жизни, и о тех постоянных знаниях, которые являются основами всякой мистики. И это первое определение темы «мистическое богословие Восточной Церкви».

Второе определение темы мистического богословия по Лосскому «будет именно христианский Восток, или, точнее, Православная Восточная Церковь».

МАРИЯ ЛОССКАЯ (дочь В. Лосского):

«Мой отец стал богословом. Мой отец любил красоту. Лепота! Вот эту лепоту он искал и пытался раскрыть другим. И эту красоту, Божью красоту, он видел тоже в творении Божьем, которое воспевает Господа, и даже в искусствах разных.

Он очень увлекался музыкой (водил нас на концерты), живописью. Когда мы были еще маленькими девочками с сестрой, он водил нас по разным выставкам, театрам. Прибавлю, что поэзию, конечно, он обожал, и французскую – тоже, литературу читал. Тем самым он мне передал любовь к поэзии, и я стала гораздо позже литературоведом. Он не поучал нас Закону Божьему. Это выражение он очень не любил, потому что это было для него нечто, не Закон, а милость, благодать».

15 июня 1940 года. Суббота

С рассветом беженцы опять собирались в дорогу. Тихое безмолвное утро с горячим солнцем торопило всех. Мгновениями казалось, что никакой войны не может быть. Мирно щебетали птицы, раскачиваясь на ветках деревьев, свежий ветер врывался в окна домов, и плач сменялся звенящим детским смехом. А по дороге опять уходили люди.

Они оставляли за собой Орлеан. И Владимир в который раз закрывал за собой дверь местной жандармерии, где получил очередной отказ о вступлении в армию. С альпинистским рюкзаком за плечами он шел вместе со всеми в сторону местечка Шабри, где находилась его семья. Дорога в армию превращалась в дорогу домой.

Позже в своем дневнике он напишет:

«На огромном мосту я обернулся еще раз, чтобы бросить последний взгляд на город, когда-то освобожденный Жанной д’Арк. Собор, колокольня, старые крыши купались в солнце. Луара, песчаная и медленная, под мостом бежала быстрее» [6].

ЭЛИЗАБЕТ БЕРСИГЕЛЬ (писательница, богослов, жена друга В. Лосского):

«Я познакомилась с Владимиром Лосским в то время, когда были созданы первый приход, первая франкоязычная православная община. Она была создана при участии этого священника – отцом Львом Жиле. Он был французом, говорил по-русски и подписывался под своими книгами: «Монах Восточной Церкви».

Происходило это в 1928–1929 годах.

Я впервые присутствовала на русской православной пасхальной службе в пасхальную ночь в православной церкви Святого Сергия. Мне это так понравилось, я была так сильно растрогана.

Это было, наверное, примерно так же, как и посланцы князя Владимира в стародавние времена. Я поняла, что мне необходимо поближе познакомиться и узнать эту Церковь, которая одновременно и древняя, но в то же время такая живая, где продолжила изучение протестантской теологии в Париже.

Этот приход ведь был создан отнюдь не французами. Он был создан молодыми русскими православными людьми. У меня было такое чувство, что они находились в состоянии поиска. Они искали ответ на вопрос, в чем был смысл их изгнания в Западную Европу. Каков был смысл их существования, их судьба?».