Марианна Грин - Манхатанская ведьма

– О чем ты говоришь, мальчик мой?

– Ну, мистер Джон сказал, что за нами какой-то грязный человек идет, «нечистый». Почему он «нечистый»? Он давно не купался?

Миссис Грейс быстро перекрестилась.

– Замолчи! Нельзя так говорить! Я тебе потом все объясню.

Дарси испуганно притих. Никто из нас не нашел слов, чтоб его подбодрить, воцарилось напряженное молчание. Почему-то хотелось поскорее выехать из этого неприятного места. Мы уже достигли окружавших долину холмов. Дорога пролегала через один из них, и дилижанс в течение нескольких минут потихоньку поднимался в гору. Наверху я выглянул в окно и увидел, что нам предстоит проехать по мосту над глубоким оврагом на вершину другого холма… И тут на меня что-то нашло. В моем воображении возникло взволнованное лицо Мириам…

Свои дальнейшие действия я и сейчас не в силах объяснить. Словно по наитию, я вдруг ясно понял, что сейчас мы все упадем в овраг и сломаем себе шеи. Я крикнул Джону: «Останови!» – одновременно открывая дверцу и вытаскивая Дарси и миссис Грейс на землю. Хорошо, что дилижанс в этот момент двигался очень медленно. Тут же я соскочил сам и закричал: «Прыгайте!» сутулому мужчине в очках. Он спрыгнул. Через секунду дилижанс въехал на мост. Джон изумленно оглянулся на нас, и в тот же миг лошади вдруг встали на дыбы, толкнув дилижанс назад и вправо к краю моста. Он не удержался и упал прямо под их копыта. Это тоже испугало лошадей, и они с диким ржанием взвились снова. Дилижанс задними колесами соскочил с моста, затем медленно сполз весь, потащив за собой в овраг и лошадей. Еще через мгновенье раздался грохот и жуткий крик раненых животных.

Опомнившись, мы поспешили к Джону. К счастью, он отделался лишь синяками и ушибами. Мы все с трудом приходили в себя. Миссис Грейс и джентльмен из Филдхеда благодарили меня, а я был уверен, что это Мириам внушила мне такое видение и спасла нас всех от гибели. Джон плакал от жалости к своим бедным, ни в чем неповинным лошадкам. А Дарси от пережитого потрясения молчал. Миссис Грейс стала тормошить его, но он только смотрел на нее широко раскрытыми, полными ужаса глазами и не произносил ни слова. Я знал, что это последствия шока, и постарался успокоить миссис Грейс, что это должно скоро пройти.

Вдалеке уже был виден Биллингтон. Джон сказал, что мы сможем до него дойти за полчаса. И мы начали осторожно спускаться с холма. Я нес Дарси на плечах, а джентльмен в очках помогал миссис Грейс, подставив ей свою руку, чтобы она могла опираться. Шли мы очень медленно, так как она из-за своей полноты страдала одышкой, и все время просила нас не торопиться.

Через какое-то время Дарси вдруг спросил:

– А правда, что Бог заберет лошадок в рай?

– Да, конечно, – ответил я. – Они уже там, и я думаю, что им в раю лучше, чем здесь на земле. Ведь там им не нужно работать.

Дарси улыбнулся, а миссис Грейс чуть не подпрыгнула от счастья, что с ее племянником все в порядке.

К городу мы подошли в тот момент, когда солнце за нашими спинами уже полностью село за холмы, окрасив небо на западе в розовый цвет. Огромная туча исчезла, словно ее и не было, так и не проронив на землю ни капли.

VII глава.

Биллингтон был всего в два раза больше Манхатана, но было видно, что это уже настоящий город с мощеными камнем чистыми улицами, магазинами, с маленькой фабрикой и железнодорожной станцией. Мы посадили миссис Грейс с Дарси в кеб, и я заплатил за их проезд, так как у нее не осталось при себе ни пенса.

Когда я приехал на площадь святого Антония и направился к небольшому старому зданию церкви, народ уже расходился по домам после вечерней службы. Три женщины громко хвалили проповедь отца Рашворта, и я невольно задержал на них взгляд. Они свернули в переулок, и тут мне вдруг показалось, что я увидел Ричарда Бэтнуара, который стоял за углом дома. Но, конечно же, я ошибся. Что ему тут делать? Не исповедоваться же он приехал.

Спустя пять минут после того, как все прихожане покинули церковь, на крыльцо вышел невысокий худой старичок в черной сутане. Это был тот самый священник, который читал молитву на похоронах бедняги Джо. Я представился и сказал, что мне очень нужно с ним поговорить. Отец Рашворт (а это был именно он) усмехнулся:

– Что же ты, сын мой, приходишь, когда проповедь уже закончена? Ты бы пришел к началу, как все люди, послушал, тогда, глядишь, и не надо было бы совета спрашивать, сам бы все понял.

Мне сразу понравилось его добродушное лицо с короткой густой бородкой. Он чем-то напомнил мне моего деда. Я попытался объяснить, но пастор, сказав, что площадь – это неподходящее место для серьезной беседы, пригласил меня к себе домой. Он жил неподалеку, на улице, которая вела от заднего двора церкви к школе. И жил он очень скромно: простой деревянный дом, маленький двор с колодцем, несколько грядок с овощами. У него даже не было ни горничной, ни кухарки.