Виктор Довженко - Белые гондолы. Дары Отступника

Показывается Озеро и часовня, я прибавляю скорости…, но тут меня ослепляет ярчайший свет. С трудом не свалившись в воду от неожиданности, я пытаюсь что-нибудь разглядеть вокруг, но сила этого свечения после черноты тоннеля слишком велика.

Я кричу:

– Выключите свет, вы меня совсем ослепите!

Свет сразу гаснет, и темнота снова разливается вокруг меня по окружающему пространству, подобно тому, как чернила каракатицы мгновенно окружают неосторожного аквалангиста. Ко мне медленно подплывает большая светлая масса, в которой я узнаю тот самый белый байк, обогнавший Лиану. Человек за рулем, поравнявшись со мной, помогает мне сохранить равновесие и придерживает мой руль. За ним сидит девушка… Боже мой, но это не Она!

– Вы видели седьмой номер? Пожалуйста, скажите, что случилось с гонщиком под номером семь, с Лианой?

Мужчина снимает шлем, и я вижу, что это Первый, каким-то образом избежавший не только гибели, но, судя по всему, и серьезных травм.

– А я думал, мы тут последние. Меня волной от этой нечисти перекинуло через всех. Пришлось-таки поплавать. Мой байк надо будет сетью по частям собирать. Тут еще чьи-то обломки в воде, может это ее, седьмой?

Девушка на заднем сиденье стонет:

– Поехали скорее, меня уже всю колотит!

Первый отпускает мой руль и запускает водомет. Через несколько секунд рядом со мной никого уже нет.

Я кричу:

– Лиана, Лиана!

Я объезжаю Остров. Несколько брошенных гидроциклов поблескивают пластиком в свете звезд, равнодушно глядящих в котлован. Я с ужасом вижу, что ее малиновый байк, накренившись, лежит на воде у кромки Острова, под бронзовыми перилами. Руль сломан и завалился набок, борт вмят и сильно оцарапан. Вокруг плавают крупные обломки пластика, наверное, от того борта, который скрыт под водой. Продолжая громко звать Лиану, я пытаюсь перепрыгнуть со своей шаткой опоры на Остров и уцепиться за перила, но срываюсь и оказываюсь по пояс в ледяной воде. Кое-как подтянувшись, я карабкаюсь по бронзовым завитушкам, покрытым зеленой патиной, и перелезаю на плиты Острова. Быстро обхожу всю окружность перил, перегибаясь через них и силясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Фонарик своим слабеньким лучиком достает максимум на четыре-пять метров, а дальше поверхность воды темна и непроглядна. С разрывающим сердце отчаянием я оборачиваюсь к часовне и опускаюсь на колени, чтобы молить Бога помочь мне найти девушку и вижу… на полу, под высокой стеной, как будто излучающей таинственный свет в окружающей Остров темноте, скорчившуюся темную фигурку. В стороне лежит шарик шлема.

– Лиана!

Я бросаюсь к ней с тревогой и одновременно охватившей меня радостью.

Девушка сидит, прижав колени к груди, и не двигается, ее взгляд устремлен куда-то в пространство сквозь меня. Я пытаюсь растормошить ее, вывести из состояния нервного шока. Я хочу скорее увести ее отсюда, ведь неизвестно, чего еще можно ожидать от "духов подземелья" этой ночью. Путая слова я рассказываю самый смешной анекдот, который мне удается вспомнить. Наконец, ее губы дрогнули в улыбке, на глазах показались слезы. Она роняет голову на руки и тихо шепчет:

– Какой же это был кошмар!

– Все уже позади, это чья-то шутка, просто очень плохая шутка! Все пройдет, все живы, все уже в Доке, вы скоро вернетесь домой.

Всхлипывая, она повторяет:

– Я знала, что эти гонки плохо кончатся, но чтобы такое, такое!

– Ничего, в жизни случаются вещи и поудивительнее. Знаете, во времена Рузвельта в одном из штатов по радио передавали постановку романа Уэллса «Война Миров». Помните, про марсиан, вторгшихся на Землю? Передача была задумана как репортаж с места событий. Так чуть ли не миллион человек поверил в то, что марсиане прилетели по-настоящему. Возникла паника, тысячи людей побросали свои дома и наводнили дороги из штата.

– Хотите сказать, что жуткая «Голова» – это была галлюцинация? И мой разбитый байк тоже? Боже мой, что мне теперь делать!

– Дома, в тепле, согреться и поспать подольше.

– Это да. Но я про байк… Меня Макс теперь точно убъет.

От этой мысли она снова цепенеет.

– Забудьте про Макса, про байк тоже. Все будет хорошо, давайте встанем, а? Я, кстати, с ним пообщался, очень милый юноша.

Неожиданно она смеется:

– Ха-ха-ха, милый юноша? Вы сказали, милый юноша, ха-ха! Ма-а-акс – ми-лый юноша!

Я хихикаю вместе с ней, чувствуя, что промерз до нитки – после купания в ледяной воде в джинсах и ботинках меня уже изрядно начинает подтрясывать дрожь. Я поднимаю взгляд – круг неба над Озером усыпан звездами. До меня доходит причина постоянного гула, доносящего сверху – это дорожные рабочие в парке, усердно заглушающие рев водометов отбойными молотками, все еще делают свою «работу», никем не предупрежденные о неожиданном конце «зрелища» и, соответственно, конце смены. Смех Лианы звенит у часовни, разгоняя напряжение, которым наэлектризовано все окружающее Остров черное пространство. Я смотрю на ее осунувшееся от пережитого лицо, растрепавшиеся по плечам уже почти совсем сухие каштановые волосы, и благодарю Бога за то, что она невредима и сидит рядом со мной, здесь, под стенами часовни.