Роберт Меламед - Middle Ages in Jewish history

Рассматривая еще более далекие от нас века, Ч. Мюррей говорит лишь о Библии. Других источников нет.

Ч.Мюррей считает, что, начиная с 800 г. до нашей эры и в течение всего первого тысячелетия нашей эры, известны только два примера «еврейских достижений», и ни один из них, по мнению автора, не относится ни к искусствам, ни к наукам.

Первое достижение – это полностью и детально разработанная концепция монотеизма, выраженная в одном из письменных сокровищ мира, «Еврейской Библии» (Hebrew Bible). Ч.Мюррей пишет:

«Она не только заложила фундамент трёх великих религий, но и (как заметил Томас Кагилл в монографии «Дары Евреев», 1998) определила наш взгляд на смысл человеческой жизни и природу истории, который лежит в основе мироощущения современного человека».

Второе достижение, по мнению Ч.Мюррея, обычно не считается еврейским, хотя на самом деле им несомненно является, а именно: христианская теология, выраженная в Новом Завете, – « достижение, которое пронизывает каждый аспект западной цивилизации».

На наш взгляд, утверждение Чарльза Мюррея насчет чисто религиозного характера Священного писания не совсем верное. Давно доказано, что над Ветхим заветом работали многие поколения иудейских философов и поэтов и от того иудаизма, который зародился задолго до нашей эры, в окончательном варианте остались лишь основы самой концепции. Они были дополнены глубочайшей философией и поэтическими шедеврами. И произошло это в средневековье. То есть тогда, когда иудаизм из религии обычаев и ритуалов, по существу, превратился в религию, в которой изучение и учение стали не менее, а даже более важным фактором, чем все остальное. Тогда – то в толкование Ветхого завета и в его обогащение были вовлечены лучшие умы еврейства.

Один Экклезиаст чего стоит! Исследователи утверждают: едва ли можно назвать в составе Ветхого Завета книгу, которая оказала бы большее влияние на умы читателей на протяжении столетий. Даже далекие от веры мыслители обращались к ней как к одному из наиболее глубоких философских сочинений. Ее строки и сейчас воспринимаются как современные.

Экклезиаст считает, что накопление богатства, почести, чины, наслаждения – все это уже было под солнцем и все это – суета. Он говорит, что человек всегда властвует над человеком, что всегда были продажные суды, насилие и бесправие:

«…Поставлена глупость на высокие посты,

А достойные внизу пребывают…

…Видел я рабов на конях

И князей, шагавших пешком как рабы…

…Еще видел я под солнцем:

Место суда, а там беззаконие;

Место правды, а там неправда…

…Праведников постигает то,

чего заслуживали бы дела нечестивых,

а с нечестивыми бывает то,

чего заслуживали бы дела праведников…»

Он разочаровался даже в мудрости:

«И предал я сердце мое тому,

чтобы познать мудрость

и познать безумие и глупость;

Узнал, что и это – томление духа.

Потому что во многой мудрости много печали;

И кто умножает познания, умножает скорбь».

Автор уверен, что «нет у человека преимущества перед скотом», потому что «как те умирают, так умирают и эти». И единственно достойная жизненная позиция – получать удовольствие от самой жизни:

«Итак, иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим. Да будут во всякое время одежды твои светлы, и да не оскудевает елей на голове твоей. Наслаждайся жизнью с женою, которую любишь, во все дни суетной жизни твоей… »

Все это настолько выделяется среди религиозных постулатов, что в Талмуде есть возражения против включения Книги Экклезиаста в состав Библии (Шаббат, 30 б). О ней говорилось, что она содержит еретические воззрения (Вайикра рабба, 28 а)

Ч. Мюррей пишет: « Евреи не упоминаются в анналах… в течение 18 – ти веков, начиная от Гомера и через всё первое тысячелетие н. э. » Но, позвольте, они и не могли упоминаться в священных книгах. Нет места человеческому тщеславию в Ветхом завете. Однозначно.

А жаль. Пантеон еврейских гениев пополнился бы именем крупнейшего философа и поэта.

Еще одним поэтом, создавшим прекрасную любовную лирику, пополнился бы пантеон, если б мы знали имя человека, создавшего «Песню песней». Она настолько эротична, что многие богословы, особенно пуритане, не выдерживают ее присутствия в Священном писании. Они настаивают на том, что описание женского тела в «Песне» не что иное, как иносказательное описание церкви. Ну, да бог им судья.