Инга Кондратьева - Девятая квартира в антресолях

Лева покаянно уткнулся лбом ей между ключиц.

– Это платье моей горничной. Да не той, что ты видел, – ответила она, заметив округлившиеся глаза Левы. – Она не служит у меня уже года два. Выскочила молниеносно замуж, не успела забрать. А после замужества она стремительно растолстела, вот я и вожу ее наряды вместе со своими, из дома в дом, все не соберусь отдать какому-нибудь благотворительному обществу.

Пока Элеонора рассказывала эту историю, Лева успел найти ту самую булавку, отколоть и снять шляпку и распустить ей волосы. Он взял в ладони ее, такое близкое теперь, лицо и стал целовать уже по-настоящему. Сначала все то пространство внутри него, где вчера пульсировала дрожь, потом воздух вокруг них, а затем и все Левина комната заполнились нежностью.

Чуть позже, когда они уже умиротворенные молча лежали рядом, рука Левы привычно потянулась к блокноту.

– Ты с ним никогда не расстаешься? – Элеонора вглядывалась в Леву, словно все еще желая в чем-то удостовериться, но тут же улыбнулась. – Да, недолго я выдержала конкуренцию с ним!

– Прекрати. Я только хотел зарисовать тебя в этот момент? Можно?

– Не смей. Лучше покажи – ты тогда говорил, что тебе там чего-то не хватает, я не поняла на словах. Набросай мне. Я про строительство.

– Да я понял, – вздохнул Лева. – Ты можешь хотя бы на день забыть о делах? Это, право, не прилично!

– Прилично, прилично! – Элеонора перевернулась на живот и похлопала ладошкой по простыне. – Ты – за блокнот, я – за дела. Зачем нам-то лукавить? Если бы ты был как все, я бы никогда не позволила тебе… Не позволила бы себе… Не решилась бы… О! – и она, запутавшись в объяснениях, рассмеялась, закрыла лицо руками и снова перевернулась на спину.

– Чего бы ты там не позволила? – Лева уткнулся ей куда-то в ухо лицом и так, не смотря на нее спросил: – А почему, собственно, ты все-таки решилась?

– Лучше спроси «когда».

– Когда? – послушно переспросил он.

– Вечером, после той поездки. Ты был абсолютно таким же после дождя. Таким как всегда. Я наблюдала. Если бы ты обиделся, или сошел, тогда, не попрощавшись, или стал бы чего-то требовать. Объяснений. Но я совершенно в тебе не ошиблась! Я давно знала, какой ты.

– Какой?

– В тебе есть что-то мальчишеское, но, несмотря на это…

– Прекрати! – Лева сел и потянулся за рубашкой.

– Не обижайся, я не про возраст, – примирительно коснулась его рукой Элеонора. – Просто бывают мужчины, в которых до самых седин как бы проглядывает мальчик. И, знаешь, это довольно привлекательно для женщин. Но у многих это проявляется не только в характере, но и в поведении, и граничит с инфантильностью. А в тебе есть нечто совершенно мужское, настоящее! – она помолчала мгновенье и продолжила. – Я даже не сомневалась, что никто, ни единая душа не узнает никогда о нас, это само собой разумеется. Но я знаю про тебя также, что ты не станешь мне делать сцен, или портить жизнь какими-то глупыми условиями или условностями. Сейчас есть время поговорить о делах, и с тобой можно говорить о делах, а не делать вид, что мы молодожены.

– Ты удивительная женщина! – Лева посмотрел на нее долгим взглядом, потом снова лег на живот и стал грубо набрасывать схему усадьбы. – Гляди, если мы отрезали полосу от целины, она становится задником, смещая все остальное зрительно вглубь. Это узкая и длинная полоса. Сами предполагаемые объекты – тоже длинные и узкие, хотя для выезда это не обязательное условие. Если мы делим это пространство на две равные, или не совсем равные части, то это все равно – слишком много для любого из объектов. Такими вытянутыми они быть не могут, это не пропорционально. Ты понимаешь?

– Да, я вижу, – Элеонора внимательно следила за его карандашом. – И что ты предлагаешь?

– Я предлагаю это пространство поделить не на две, а на три части. Это гармонично. И смещать выезд в край – не целесообразно, получится, что ваша усадьба похожа на пирог, у которого кто-то откусил угол, прежде, чем подать на стол.

– Тогда его в центр?

– Ну, вот видишь, как ты все схватываешь! Конечно! – Лева увлекся, и уже в азарте переворачивал чистый лист. – Центр! Он зрительно сохраняет пространство открытой панорамы. А по бокам – два симметричных строения. Или тут – манеж, а там – ряд строений, одноэтажных, вместе создающих визуально равную ему единицу. Но вот что это может быть? Ума не приложу!

– Дома для гостей? – размышляла Элеонора вслух.

– Ну, что ты! Какие дома за коровником? Там может быть только что-то нежилое.