Анатолий Курчаткин - Через Москву проездом

– Может, Володя с нами в кино пойдет? – предложила она. – Очень, Володя, интересный фильм, мы так на него собирались. Генка сегодня утром час в очереди отстоял.

– Дак а мне че… пойдем, – согласился Володька.

Но вообще ему хотелось есть, и когда ехал сюда, то надеялся, что как раз угодит к обеду. Утром он в столовку не ходил, отсыпался, и сейчас живот у него подводило.

Ну, там в буфете чего куплю, решил он. Раз всей группой они уже ходили в кино, и он знал, что там бывают буфеты.

По-прежнему на улице моросил дождь, было серо и неуютно.

– Ну чего, – сказал Генка, когда они уже стояли на автобусной остановке, – в школу записался?

– 3аписался. – Володька был без кепки, и волосы ему здорово намочило. Онпровел по ним рукой и стряхнул воду вниз. – Хожу уже. Все путем.

– Ну вот, хорошо, – сказала Генкина жена. – А ты еще думал там у себя – ехать, не ехать.

– Тоскливо че-то, – пробормотал Володька. – Я думал, в Москву приеду – весело как-то будет.

Все засмеялись: и Генка, и жена его, и теща. Теща мотала из стороны в сторону головой в жестком болоньевом платке и держалась рукой за грудь.

– Это как это так… весело? – спросила она.

– Ну как – как… Весело. Че еще. Не знаю.

– А как тут, в Москве? – спросила Генкина жена.

– Тут-то? – переспросил зачем-то Володька. – А обычно. Только народу много. Да все толкаются. Да бегут. Че спросишь, а тебе – «не знаю», «не знаю». На пожар бежит, че ли…

Все опять засмеялись, и Генка, разведя руками, сказал – что уже говорил Володьке тогда, в отпуске:

– Нет, Володька… Москва есть Москва, что говорить. Погоди, обживешься – поймешь.

Подошел автобус, привезя на колесах прозрачные водяные крылья, опавшие, когда он встал, все забрались в него, и ехать оказалось недолго, три или четыре остановки.

У кинотеатра, несмотря на дождь, вихрилась толпа.

– Че это они? – показал на толпу Володька.

– А то, что не достанем мы билетика, – кусая губы, заоглядывался по сторонам Генка.

– Да, едва ли… – протянула теща.

Они с Лизкой зашли в кинотеатр, а Володька с Генкой пробегали перед входом до самых звонков – несколько раз билеты с рук продавали, но им не повезло.

– Ге-ен! – позвала братана, высунувшись из двери, жена. – Ну так ты зайдешь, может, уже начинается. Что ж делать, раз не достали.

Генка, виновато улыбаясь, посмотрел на Володьку.

– Ну что, Володьк… видишь, как без звонка-то. Если б я один шел… понимаешь… А то, видишь, и теща тоже… Ну что, ну давай… ты приезжай, только звони сначала…

Он скрылся за стеклянной дверью, и Володька остался один. В животе резало от голода. Володька побрел по тротуару, смотря вывески, и вскоре выбрел на продовольственный магазин. Там он купил двести граммов печенья и, пристроившись на широком каменном подоконнике за неработавшей кассой, стал есть. На обед в столовую он уже не успевал тоже.

В следующую субботу позвоню Генке, договоримся и в воскресенье в Третьяковскую галерею пойдем, думал он. Ато уж две недели здесь, а ни разу еще не бывал.

* * *

Ночью с хозяйкой случился сердечный приступ.

Майя проснулась от ее стонов, и, когда выскочила из своей комнатки, включив в ней свет, хозяйка с подогнутыми ногами лежала поперек кровати, тискала на груди лоскутное одеяло, рот у нее открывался и закрывался, глаза были вытаращены и будто остановившиеся.

– Что вы, что с вами, Клавдия Никитична? – бросилась к ней Майя.

– О-ой, разбудила… – простонала хозяйка.

Майя обхватила ее за голые плечи – старуха была тяжелая, как колода, – и, вся напрягшись, положила ее головой на подушку.

– Сердце у вас? – спросила она.

– Ой… да поди, – выговорила хозяйка. – Второй раз так-от… вот де, – слабо показала она рукой на грудь.

Майя метнулась к себе в комнату, схватила свою подушку и подложила под хозяйкину, чтобы старухе было повыше.

– Есть у вас что-нибудь от сердца?

– Ой, да како там… – закрывая глаза, помотала головой по подушке хозяйка. – Второй раз так-от…

Майя беспомощно стояла над ней и не знала, что же ей делать.

– Я сейчас за врачом сбегаю, – сказала она, снова бросилась в свою комнату, стала одеваться, но хозяйка остановила ее.

– Да куды, – простонала она. – Снег со дня валит… я не спала, выходила…

– Неужели такой? – Майя, в чем была, пробежала через всю избу, выскочила в сени, обжегшие тело морозом, рванула на себя дверь – пуржа, хлынул в лицо ветер, сугроб лежал на крыльце вровень с бедрами, светящийся в темноте нежнейшей белизной.