Анатолий Курчаткин - Через Москву проездом

– Я не могу его больше носить, вы понимаете – не могу, я должен его отправить!

– Бросайте в ящик.

– Там его нет.

– Для всех есть, а для вас нет?

– Ну я же говорю – его там нет, вы понимаете или нет?

Она снова принялась считать конверты.

– Может быть, возьмете вы? – сказал я.

– Мы не можем. Мы продаем конверты, но не принимаем. Бросайте в ящик.

Она не поднимала головы и не смотрела на меня.

– Но его там нет! – закричал я. – Вы понимаете – нет, нигде нет, я обошел целый город – ни одного почтового ящика.

– Такого не может быть. На каждом углу ящик, подходи – и бросай письма хоть сотнями.

– Примите, – тихо сказал я, и обожженная моя щека заныла. – Я очень прошу вас – примите, почтовых ящиков нигде нет.

Она опять подняла глаза.

– Гражданин! – произнесла она своим белым, накрахмаленным голосом. – Такого не может быть, повторяю вам. Где это видано, чтобы не было почтовых ящиков!

– Я обошел целый гoрод, – сказал я. – Вы мне не верите, но я обошел целый город. И здесь их тоже нет.

– Вы пьяны, – сказала она, – вы пьяны, вот что! Идите и не мешайте работать, я сейчас вызову милиционера!

Крахмальная ее рука потянулась к телефонному аппарату, и я сунул конверт обратно в карман и побрел к выходу.

Автомобили толпились на перекрестке, ожидая зеленый свет, перебегали улицу, чтобы успеть до красного света, две женщины с сумками в руках, хлопали за спиной двери почтамта.

Я спустился вниз и оглянулся. Окна почтамта не светились, и там, наверху, пропала надпись «Главпочтамт», здание было наглухо застегнуто плотно соединившимися створками дверей. Я повернул голову – светофор мигал желтым, и не было ни машин, ни женщин тех, никого не было.

Я пошел обратно, сейчас я шел по другой стороне улицы, я уже не верил в то, что найду почтовый ящик, но все же я пошел по другой стороне и все смотрел на стены.

Пока я был на почтамте, стало совсем холодно, и туман сделался плотней. Когда я сошел с крыльца, дрожь окатила меня ледяной волной, и минут пять я дрожал и все не мог согреться, но потом озноб начал проходить. Я знал, что не согрелся, что-то другое тут произошло, но мерзнуть я перестал – и это было самое главное, а остальное не имело значения.

Теперь я не кружил, шел, срезая углы, шел напрямик и скоро уже очутился на той площади, от которой начал поиски почтового ящика. Теперь до дому стало рукой подать. Я вышел из-за угла, навстречу мне выплеснулся желтый свет светофора. Светофор по-прежнему монотонно включался и выключался, и оттого, что тогда, когда я еще только вышел из дому, долго он маячил перед моими глазами, я вспомнил о письме. Оно все так же лежало во внутреннем кармане пальто, и в комнате делать мне было нечего.

Я привалился к стене.

Что-то тупо упиралось под лопатку. Я повернулся.

Это оказалась скоба, на которой раньше висел почтовый ящик. Одна железная скоба. Она была ребристая и ржавая, загнутая крюком, и еле выглядывала из стены, поэтому я ее не видел, когда проходил мимо.

Сквозь туман глухо пробивался тяжелый цокот подковок. Я услышал его внезапно, затем он так же внезапно исчез, и я подумал, что все это мне послышалось, но еще через мгновение цокот снова возник и уже не пропадал. Потом стало угадываться в тумане пятно человеческой фигуры, желтые облака света перебрасывали ее друг другу, на несколько секунд человек исчезал, растворялся в ночи, но следующее облако уже ловило его и слабо очерчивало его контуры, и каждое новое обрисовывало все четче и объемней, и наконец я смог разобрать, что это мужчина в длинном пальто, в надвинутой на лоб кепке, в тяжелых сапогах.

Он тоже увидел меня, прилипшего к стене, и на мгновение шаг его осекся, но потом направился, только он стал забирать в сторону, все дальше от меня, и достал руки из карманов.

Я оторвался от стены.

– Простите… – сказал я.

Он ничего не ответил и не повернул головы. Он еще не поравнялся со мной, а я произнес свое «простите» слишком тихо – он мог и не услышать.

– Простите! – крикнул я, становясь ему на дороге.

– Ну? – спросил он растерянно. – Что такое?

– Здесь был почтовый ящик, – сказал я. – Хотел опустить письмо, а теперь его нет.

– Ну и что? – хмуро сказал он. – Я вам что – найду его, что ли? Перенесли куда-нибудь, ищите другой.

– Нет другого! – закричал я в отчаяние. – Нет! Понимаете? Поймите меня, прошу вас… Я обошел весь город и не нашел ни одного!

Мужчина потянулся к кепке. Он сдвинул ее на затылок, и стали видны глубокие впадины его светлых настороженных глаз.