Александр Харыбин - Пятый всадник

Привезли в палату. Я, слава Богу, не лежал в московских больницах, но, если сравнивать с тем, что видел в подобных заведениях Серпухова и Куйбышево, то это просто небо и земля. Но ведь Пистойя – это же не Рим. В нашем понимании – это захудалый провинциальный городишко, районный центр, в котором проживало не более ста тысяч населения. Там даже автомобильных пробок нормальных никогда не было.

Всего в палате было четыре места. Все были заняты. Пациенты были пожилые и общительные. Сразу же познакомились. Поначалу не хотелось говорить, что я из России. Черт его знает, какая на это может быть реакция, а что мне здесь было нужно меньше всего, так это споры о политике. Но потом все равно пришлось признаться. Меня выдал врач, который о моем гражданстве узнал из документов.

Информация о том, что я русский, вызвала заметное оживление. Вопреки опасениям, меня не стали обвинять в бомбардировках несчастных украинцев и сирийцев. Двое моих соседей вообще оказались коммунистами и стали говорить, что Россию всегда поддерживали и поддерживают. Эти наивные люди, похоже, думали, что в России до сих пор коммунизм. Естественно, я не стал их разубеждать. Политические дискуссии никогда не доставляли мне удовольствия.

Те двое коммунистов были местными, пистойскими. Третий – пожилой мужик, лежащий здесь после операции на сердце, был из Флоренции. На следующий день, после того, как я появился в больнице, к нему приехала дочка – женщина чуть постарше меня. Хотя, конечно, возраст итальянских барышень угадать обычно бывает нелегко. В основной своей массе итальянки стройные и за собой следят. Но лицом они редко бывают удачные – в основном, очень темные и пучеглазые.

Перла, как звали дочь моего соседа, в этом плане выгодно отличалась от своих соотечественниц. Ее можно было даже назвать симпатичной. От меня не укрылось то, что во время посещения своего отца она то и дело бросала в мою сторону мимолетные взгляды. Не знаю, о чем они там между собой шептались, но по некоторым признакам можно было предположить, что обсуждение моей персоны входило в список тем их разговора.

В больнице я пробыл пять дней. Когда прощался с соседями, краем глаза заметил, что Перла вышла из палаты, но не придал этому никакого значения. Пистойские коммунисты дали мне свои телефоны, сказали, чтобы, если будут какие-то сложности, обращался к ним. Я решил, что лишние знакомства не помешают. Тем более, как я понял, Пистойя вообще считалась неким бастионом коммунизма в Тоскане. И эти симпатичные старички имели неплохие связи во властных структурах провинции. В разговорах я упомянул о своих проблемах касательно итальянской фемиды, отобравшей мой домик и деньги. Обещали помочь. Я не особо на это надеялся, но, как говорится, утопающий хватается за соломинку.

Выйдя из палаты, наткнулся в коридоре на Перлу. Было очень похоже на то, что она ждала там именно меня. И, наверняка, из палаты вышла только затем, чтобы меня подкараулить. Наклонив голову в коротком поклоне и пробормотав «арривидерла синьора», я хотел проскользнуть мимо, но она, сделав в мою сторону шаг, вдруг остановила меня, слегка тронув за локоть.

– Олег, если, вдруг, понадобится помощь – позвоните, – и она протянула клочок бумажки с написанным на нем номером.

Я поблагодарил, взяв листок, и хотел уже продолжить движение, но она снова дотронулась до моего локтя и заговорила быстро и уверенно.

– У меня квартира свободная. Двухкомнатная. Вы можете ею воспользоваться, если захотите.

Взгляд ее был достаточно красноречив. И комбинация взгляда и слов была даже не намеком, а недвусмысленным предложением. Я был настолько потерян из-за событий, которые случились за последние дни, что почувствовал необычайный прилив благодарности к человеку, который захотел мне помочь, пусть и с по-женски корыстными целями.

Сам не ожидая от себя подобного порыва, я стал ее горячо благодарить, а потом вдруг взял ее руку, продолжающую удерживать мой локоть, и поцеловал. Перла покраснела, но было видно, что ей понравилось. Итальянка просто расцвела. Когда я, пройдя по коридору пару десятков шагов, обернулся, она смотрела мне вслед с полной надежды улыбкой. Встретив мой взгляд, помахала рукой. Я тоже помахал в ответ.

Двери закрылись за моей спиной, выпуская из прохлады больницы на зной улицы. Вдруг вспомнил, как три года назад так же вот покинул больницу после ранения на Донбассе. Тогда мне тоже некуда было идти. Я теперь даже в машине не смогу ночевать. Плюс, конечно, в том, что здесь меня не ищут террористы. А минус, что нахожусь в чужой стране без особого запаса денег. Вспомнил про свою бедную машинку и решил ее проведать.