Александр Харыбин - Пятый всадник

На этом и разошлись.

На следующий день Итальянец сказал, что меня вызывает комбат.

И без того худощавое лицо Сварога сейчас выглядело осунувшимся. Видимо, немного ему удавалось поспать в последние дни. Он безо всякого вступления сразу стал расспрашивать, что мне требуется, чтобы начать производство дымовых боеприпасов. Я подготовился заранее, составив необходимый список. Быстро пробежав по нему глазами, комбат своими по-кошачьи плавными и, в то же время, быстрыми, движениями сложил листок и сунул в карман.

А ведь он вряд ли старше меня. Такой молодой, а уже командир батальона. Быстро на войне люди растут.

– Передам в Донецк, – сказал он, – Я думаю, найдут все, что нужно. Если еще какие идеи будут – не стесняйся. Извини – сейчас дел по горло.

Я понял, что аудиенция закончена.

В казарме народ вовсю готовился к предстоящему выходу. Увидев меня, Итальянец тут же полез с расспросами – зачем вызывал комбат. Я рассказал.

– А-а-а. Значит, тебя скоро заберут от меня, – в голосе я услышал разочарование, что, честно говоря, было приятно. Значит, он меня ценит, раз не хочет, чтобы уходил.

– Почему ты так решил?

– Ну, ты теперь производством будешь заниматься.

– Если я и буду заниматься производством, то без отрыва от службы. Из отделения я никуда не уйду, – поспешил его успокоить.

Слух о том, что я, похоже, скоро стану важной птицей, быстро прошел по всему отделению. Хотя меня никто из ребят ни о чем не спрашивал, но я мгновенно почувствовал какое-то отчуждение с их стороны. Раньше со мной постоянно заговаривали о том, о сем. Сейчас же все общение ограничивалось лишь служебной необходимостью. Меня это угнетало. Я предполагал, что ребята подозревают, будто я ставлю себя выше их, и при первой же возможности подкатил к начальству, чтобы от них вырваться. Такие подозрения давили тяжким грузом, тем более, что для них не было никаких оснований – я на самом деле был счастлив возможности находиться и воевать вместе с ними. Хотелось им это сказать, но не знал – как. Если бы кто-то спросил прямо, я бы ответил. Но все молчали.

Поэтому когда вечером нас повезли в Мариновку, я почувствовал облегчение. После боя все встанет на свои места.

Только теперь, в лучах клонящегося к закату солнца, я смог рассмотреть поселок как следует. На удивление, разрушений было не так много, как я ожидал увидеть. Но стекол в окнах практически не осталось. Непостижимой загадкой явилось нахождение прямо посреди улицы крыла от украинского военного самолета. Если бы самолет сбили над этим местом, то обязательно должны были присутствовать еще обломки. Но кроме крыла я так ничего не увидел. Объяснения этой загадки я так и не смог найти.

Байкер дал команду каждому командиру отделения поискать своим людям место, чтобы перекантоваться до ночи. Мы нашли для себя пустующий деревенский дом. Похоже, жители покидали его в спешке, а, может, уже успели постараться мародеры. Шкафы были выпотрошены, на полу лежали тряпки, книги, детские игрушки и тому подобное барахло вперемешку с битыми стеклами. Немного прибрав, сели обедать. Как всегда в полевых условиях – консервы. На этот раз в банках была гречка с тушенкой. По вкусу – более или менее. По крайней мере, я понял, что то, что делается для армии – лучше того, что лежит на полках супермаркетов.

Вспомнив о своих проблемах с водой на первом выходе, решил набрать из колодца пару «полторашек». У колодца возился долго – приходилось демонстрировать чудеса ловкости, чтобы заставить жидкость из самодельной воронки литься в бутылку, а не на землю. Когда я находился еще на полпути к успеху, к колодцу подошел Бор. Постоял немного, любуясь моими извращениями, затем предложил помощь. Я не отказался. Теперь он держал бутылку и воронку, а я лил воду из ведра. Процесс пошел эффективнее. Когда вторая «полторашка» была уже почти полна, Бор, вдруг, спросил:

– Олег, такой слух прошел, что вы от нас уходите.

У Бора, как у многих вузовских преподавателей, была привычка всем выкать. Остальные ребята не утруждали себя излишней вежливостью, в том числе и по отношению к Бору. Но мне всегда нравилось общаться с интеллигентными людьми на привычном им языке, поэтому я поддерживал правила светской беседы с ним.

А вопросу я был рад, можно сказать, ждал его сегодня весь день. И то, что он прозвучал именно из уст Бора, было лучше некуда.

– Слухи ложные. Никуда я не уйду.

– А ребята говорят, что вы сами пошли к батальонному начальству, чтобы перевестись.