Александр Харыбин - Пятый всадник

– Николай Владимирович! Не далее, как неделю назад мне от этого самого батальонного начальства было предложение стать командиром отделения вместо Красного. Если бы я хотел от вас сбежать, то согласился бы.

– И что, вы отказались?

– Да. Отказался.

– А что за информация странная тогда, что сегодня вы у комбата были насчет перевода?

Я самым подробным образом объяснил, зачем был у комбата. И что, даже если мне придется ради общего блага заниматься производством дымовых боеприпасов, то делать это буду, продолжая службу в отделении.

Бор заметно повеселел. Сейчас для меня было важно, чтобы он эту информацию довел до ребят.

– Олег, давно хотел у вас спросить, – вдруг произнес он с заметным смущением, – я заметил, что вы никогда не участвуете в спорах по политике. У нас ребята тут все идейные, у каждого свои взгляды на жизнь. Часто эти взгляды у разных людей не совпадают, и тогда начинаются споры. А я заметил, что вы все время отмалчиваетесь, будто политика вас не интересует. Понимаете, мы тут все добровольцы. Приехали из-за своих убеждений. А о вас создается такое впечатление, что свои убеждения вы скрываете. Знаете, это некоторым может показаться подозрительным.

Если я в этот момент покраснел, то оставалось надеяться, что в наступающих сумерках Бор этого не заметил. Это было моим упущением. От меня на самом деле были далеки споры моих друзей касательно политики. Потому что никто из них не знал того, что знал я. Но ничего не бывает хуже, чем подозрения во время боевых действий. Не дай Бог, еще подумают, что я скрытый укроповский агент. Ситуацию надо было разруливать.

И мне, вдруг, захотелось рассказать ему всю правду. Наверное, сейчас я относился к Бору, как верующий человек к священнику на исповеди. Видимо, из-за постоянного подсознательного ощущения возможной близкой смерти, хотелось выговориться. Какое-то время колебался, затем начал.

Я рассказал ему практически все. Про надвигающийся конец света, про тайное общество, которое хотело спасти человечество, про самодельную ядерную бомбу, секрет которой хотели выведать террористы. Сказал, что разработал новый источник энергии, который мог бы отдалить Апокалипсис еще на несколько десятков лет. Сначала мы так стояли у колодца, затем отошли в сторонку и сели на лежащие у обочины бревна. Прошло не меньше получаса, когда я сумел сказать все, что хотел.

По его лицу трудно было понять – поверил он мне, или нет. После окончания моего рассказа между нами надолго повисло молчание.

– Да, кого только не встретишь на войне, – задумчиво произнес он.

– Верить или не верить мне – ваше право. Мне просто захотелось выговориться. А то вдруг меня завтра убьют – обидно будет, что так никто и не узнает.

– Знаете, что, Олег, – произнес Бор, – я вам верю. Такое трудно придумать.

Мы сидели в густых сумерках. Давно я так долго не говорил.

– Мне бронежилет сильно жмет. Я хочу, чтобы вы его себе взяли. И каску тоже, – нарушил тишину Бор.

Я прекрасно знал, что броник имеет очень большие пределы регулировки и Бору жать никак не может. Но все мои возражения он категорически отверг, заявив, что в случае отказа никогда не станет со мной разговаривать, и, вообще, объявит мне бойкот. Пришлось, скрепя сердце, надеть на себя его амуницию. Я подумал, что человеку, на глазах которого развернулась полномасштабная гражданская война, не слишком тяжело поверить в скорый Апокалипсис.

Когда мы вернулись в хату, все обратили внимание, что на мне броник и каска Бора, но промолчали. Может, кто и хотел бы задать по этому поводу вопрос, но тут в дом залетел Итальянец и приказал срочно выдвигаться.

41

На этот раз Байкеру не удалось отвертеться от по-настоящему серьезной задачи. Нашему взводу предстояло брать очередную высоту километрах в трех к востоку от Мариновки. По сведениям разведки, там располагался укрепленный пункт, оборонявшийся парой десятков укропов. Штурм предстоял этой ночью. Всем раздали белые тряпки, чтобы повязать предплечья. Кое-кто начал возмущаться, заявляя, что не будет сам напяливать на себя мишень для укропов. С такими тут же была проведена разъяснительная беседа с применением ненормативной лексики. Что касается меня, то я решил, что лучше уж получить пулю от противника, чем от своих.

Проверив оружие и амуницию, весь взвод выдвинулся на место.

Исходная позиция находилась в трех сотнях метров от склона. Каждое отделение должно было наступать с одной из трех сторон холма. Нашему отделению придали в усиление один «Утес» и восьмидесятидвухмиллиметровый миномет. Они должны были вести огонь по выявленным огневым точкам. А мы должны были указывать эти точки ракетами и трассерами.