Александр Харыбин - Пятый всадник

– Нет, давай я.

– Все давно уже решено, – махнула она рукой, – у каждого – свое дело. Разумеется, если я не буду уверена в успехе, в холодильник не полезу.

– Когда, это…, – я некоторое время силился подобрать слово, – произойдет?

– Если все будет нормально, то через полгода, – она попыталась выдавить ободряющую улыбку,– собачку через две недели разморозим, потом, через месяц опять заморозим. Затем она должна будет поспать месяца четыре. И тогда уже, если вопросов не возникнет, заморозим меня.

Она так просто это сказала – «заморозим меня». У меня снова по спине пробежали мурашки. Я решил срочно уйти от этой болезненной темы.

– А где остальные животные? Живые, не замороженные?

– Веста тоже живая, – рассмеялась Катерина, – а другие животные наверху, в вагончике. Чтобы проще было ухаживать. Сюда я сейчас редко захожу. Данные все равно по проводу наверх приходят, так что, делать здесь нечего. Ну что – пошли?

– Куда?

– Наверх, пока не окоченел тут совсем.

Только после ее слов я заметил, что и в самом деле не на шутку замерз.

Под животных была выделена целая бытовка. По довольным физиономиям зверушек сразу было ясно, что здесь им вполне комфортно. Катерина дала им корм, убралась в нескольких клетках, а потом начала заниматься с кроликом. Тем самым, которого мы замораживали и размораживали еще на Базе.

– Что ты с ним делаешь? – поинтересовался я, наблюдая за ее манипуляциями.

– Рефлексы проверяю. Три месяца с разморозки прошло. Я должна быть уверена, что все в норме.

На Северной Базе сейчас работало шесть или семь человек. Практически все молодые ребята, техники и строители. Когда кто-то из них проходил мимо нас, я каждый раз бросал подозрительные взгляды. В какой-то момент Катерине это надоело.

– Слушай, ты что – ревнуешь меня к ним?

– Ну, не то, чтобы ревную…

– На Базе ты меня не ревновал.

– Так на Базе я все время рядом был. Уеду вот, а ты тут с этими одна останешься.

Она звонко рассмеялась.

– Знаешь, а это даже приятно. Раньше ты и правда никогда меня не ревновал.

Странно. Она, наверное, уже забыла, как страдала от ревности Аспиранта. Хотя чего меня с ним сравнивать. Он просто ходячий комплекс.

– Так ты и не уезжай, – продолжила вдруг она, и лицо ее вмиг сделалось серьезным, – оставайся здесь.

– Как я здесь останусь? У меня куча дел на Базе. Профессор не отпустит.

– Ничего, я с ним поговорю. Если разрешит, останешься?

Честно говоря, вопрос поставил меня в затруднительное положение. С одной стороны, желание остаться действительно было. Но хотелось еще провести кое-какие исследования с реактором. Насчет Бомбы-то я решил однозначно, что больше ей заниматься не буду, но совсем бросить изучать эффект, который открыл, никак не мог. Может, это осчастливит все человечество, ну как можно такое бросить? Плюс ко всему – этот холод. Кругом – море, а искупаться негде. Так что сам себе точный ответ на ее вопрос я дать не мог, но, чтобы не огорчать, ответил утвердительно. Решил, что все равно Профессор не даст разрешения.

В своих расчетах я ошибся. На следующий день Катерина, хитро улыбаясь, посоветовала мне проверить электронную почту. Я, пожав плечами, включил ноутбук и зашел в почтовый ящик. Каково же было мое удивление, когда обнаружил там письмо от Профессора, пришедшее всего час назад. Он сообщал, что все идет по плану, мое присутствие не требуется, и что, если я хочу, то могу оставаться пока на Северной Базе.

Я налепил на физиономию вымученную улыбку и, стараясь изобразить радостный тон, сказал.

– Короче, я остаюсь.

– Ура! – только и воскликнула Катерина, бросаясь ко мне на шею.

В принципе, большого горя в том, что мне придется здесь торчать неизвестно сколько времени, я тоже не видел. Купаться и загорать сейчас и в Москве не получилось бы. А что касается реактора, то можно попросить Профессора перевезти все сюда.

И я приготовился жить на Северной Базе несколько месяцев, а может и лет. Насчет возможности купания, кстати, все оказалось не так уж плохо. В Баренцбурге был спортзал с бассейном, и мы туда наведывались довольно часто.

Через две недели после моего приезда сюда произошла трагедия. Не удалось оживить собачку.

Весь процесс разморозки шел строго по тому графику, который я наметил после успешного эксперимента с кроликом. Естественно, с учетом возросшей массы. Когда температура животного превысила нулевую отметку, я обратил внимание на повышенную эмиссию ксенона. С кроликом такого не было. Надо было принимать какое-то решение – продолжать нагрев, или притормозить. Я решил продолжать, так как долго держать животное при температуре выше нуля опасно из-за вероятности повреждения клеток мозга. Тем более, что, по идее, выделение ксенона из собачки, из-за большего объема и веса в сравнении с кроликом, и должно было быть интенсивнее.