Александр Харыбин - Пятый всадник

Теперь я понял, что стояло за этими его раздумьями. Все оказалось не так страшно, как я опасался. Роль начальника мне самому не слишком нравилась. Но тут вдруг промелькнула мысль, которая не на шутку напугала. А что, если Профессору придет в голову идея назначить руководителем Аспиранта? Я, конечно, надеялся, что он не захочет видеть на этом посту человека, способного вредить общему делу ради личных амбиций. Но, черт его знает. Чужая душа, как говорится, потемки. Да, и, вообще, в роли своего начальника не мог представить никого из действующих сотрудников Базы.

Совмещать обязанности мне будет довольно тяжело, в этом Профессор прав. Но ведь должно же быть решение этой проблемы, кроме того, чтобы назначать руководителем нечистого на руку и мстительного «гения» или просто первого попавшегося сотрудника.

– Сергей Александрович, – решился я высказать свое мнение по этому поводу, – мне, конечно, будет трудно. Но, если темы по лесохимии и композитам будет вести нормальный адекватный человек под моим чутким руководством, то я справлюсь.

Профессор оценивающе и, как показалось, слегка насмешливо взглянул на меня. Подумалось, что он прочел мои мысли. Да, хотя бы и так. Лишь бы не поставил надо мной какого-нибудь придурка.

– Не так-то просто будет найти такого адекватного человека. Это вопрос не одной недели.

– Ничего, я потерплю, – мой ответ уже граничил с нахальством, но здесь я сознательно шел на риск. Лишь бы Профессор принял правильное решение. Казалось, что он не обратил никакого внимания на явную хамоватость фразы.

– Похоже, другого выхода у нас сейчас и нет. Руководителем Базы может быть только человек, посвященный в конечные цели организации. И выбор здесь очень небольшой.

После этих слов у меня отлегло от сердца. Настроение сразу улучшилось.

Профессор же, как ни в чем не бывало, начал расспрашивать о ходе работ по всем проектам Базы, естественно, за исключением работы Аспиранта.

Это вообще стало традицией: несмотря на то, что я ему через день отправлял подробные отчеты по почте, он в каждый свой приезд предпочитал все выслушивать лично, а затем отправлялся осматривать лаборатории и общаться с сотрудниками. Я решил, что это у него такая тактика – передавать мне бразды правления постепенно. Вот и сейчас Профессор, как всегда, направился прогуляться по территории. Но на этот раз не один, а захватив меня с собой. Тоже, по-видимому, часть плана плавной передачи руля.

Когда мы вернулись после обхода, он спросил о дальнейших действиях по энергетическому эффекту. Я рассказал, что следующим этапом, который собираюсь начать прямо завтра, будет оптимизация условий для наибольшего выделения энергии. А затем, после подбора оптимальных режимов хочу включить реактор на длительное время. Посмотреть, как будет себя вести система на протяжении нескольких часов работы. А потом сравнить химический состав реакционной среды до и после эксперимента.

Как я понял, результатами сегодняшнего дня Профессор был вполне удовлетворен. Я уже достаточно успел изучить его, чтобы безошибочно определять, когда он находится в действительно хорошем настроении.

Через несколько дней я столкнулся со странным поведением моей системы. Выделение энергии, быстро выходившее на почти ровное плато, через час начинало медленно снижаться. Это плавное снижение длилось обычно несколько часов, а затем кривая выходила на уровень, соответствующий контрольным опытам. Попробовал увеличить концентрацию дейтерида. Максимальный уровень выделения энергии при этом поднялся незначительно, но промежуток времени до момента начала снижения увеличился. Как и сам период этого снижения до фона. Никакого разумного объяснения этому эффекту не находилось. Точнее, я мог придумать с десяток таких объяснений, но за правильность хотя бы одного из них ручаться не мог. Явно не хватало фактов. Получалось, что при работе в системе что-то расходуется. Но это никак не мог быть ни дейтерий, ни дейтерид. Если бы они расходовались в процессе, как я предполагал, реакции ядерного синтеза, то выделение энергии было бы в тысячи раз больше. То, что в реальности выделялось, соответствовало лишь ничтожной доли от начального их содержания. А уменьшение концентрации веществ на тысячные доли процента никак не могло повлиять на скорость реакции.

Единственное более или разумное объяснение этому заключалось в том, что на скорость реакции может влиять структура частиц дейтерида титана, которая сильно изменяется под воздействием ультразвука. В этом не было ничего удивительного. Многие катализаторы под действием механического разрушения теряют свои свойства. А согласно моей теории, дейтерид титана как раз и являлся катализатором реакции ядерного синтеза. Я заказал лабораторный микроскоп, чтобы своими глазами посмотреть,что происходит с зернами дейтерида и как согласуются их форма и размер с выделяемой энергией.