Глеб Васильев - Стакан

– Кратис, не заставляй меня заново выслушивать всю эту чепуху, – нахмурилась Селия.

– Пойдем-ка лучше скорее в эту чудненькую долину, посмотрим, чем там поживиться можно, – хихикнул Трехручка, но тут же поправил себя: – То есть, подкрепиться. А то одним купанием сыт не будешь.

– Топайте за мной, незнакомцы, – проворчала Айрис Пятихат, и, шустро перебирая коротенькими ножками, двинулась вниз по берегу.

– Леди, меня зовут Халфмун Полу…

– Плевать я хотела, как вас зовут, – перебила Халфмуна Айрис, даже не обернувшись к нему. – Дел будто бы важнее у меня нет, чем ваши имена запоминать. Если хотите в Виноградную Долину попасть, за мной идите, да помалкивайте.

Все, включая Селию, безропотно последовали за женой Пятихата, которая умудрялась, не сбавляя хода, болтать без умолку.

– Вот ведь Свен, гадина жирномордая, – ворчала Айрис себе под нос, но так, что слышно это было всем. – С утра вина нахлещется под завязку, что аж из ушей брызжет, на речку свалит, а мне ищи его свищи. Кому виноград собирать, кому скот кормить, кому за детьми следить? Мне. Все хозяйство на мне, а нету времени-то им заниматься – с утра до вечера паршивца Свена разыскиваю. Силы все, жизнь всю свою молодую на поиски пьяньчуги трачу. И где благодарность? Каждый день одно и то же. Так бы и убила его. Взяла бы, да бутылку его дурную прямо в глотку вонючую ему и затолкала бы. Тоже мне, счастье – то найди хряка бесстыжего, то терпи его, кобеля шелудивого, пока снова не сбежит. Что б он сдох, чтоб глаза свои до бельма залил, чтоб в винище захлебнулся.

– Винишка-то, стало быть, у вас в избытке водится? – поинтересовался Трехручка.

– Заткнись, – рявкнула Айрис. – Чтоб то вино проклято было. Чтоб все виноградники сгорели, сгнили и засохли. Ничего мужику не надо, лишь бы напиться с утра до чертиков, да с чертиков – до утра. Говорила мне мать мудрая, нахлебаешься с Пятихатом. Вот и нахлебываюсь горестями, как он вином нахлебается, пенек трухлявый. Уговаривала меня сестрица старшая замуж не ходить, да не слушала я, ох не слушала. Вот и расплачиваюсь теперь за душу свою широкую, да за сердце доброе. Слезинок уж не осталось жизнь свою девичью загубленную оплакать, все соки из меня душегуб Свен высосал. Чтоб у него на носу рога выросли, да башку его дурную насквозь проткнули.

Под несмолкаемое тарахтенье Айрис Пятихат путешественники добрались до Виноградной Долины. Все дома в городе, что попадались на глаза, от фундамента до крыши были густо увиты виноградными лозами, даже ветряная мельница, которая при этом как-то умудрялась крутить крыльями. По пыльным улицам лениво слонялись коровы, козы и овцы, шумными стайками носились дети – маленькие и морщинистые с фужерами на головах, и полненькие круглолицые – с зелеными головными бутылками. То тут, то там прямо на дороге валялись толстые мужские тела. Кто-то из них храпел, кто-то безудержно икал, другие заплетающимися языками вещали о чем-то или пели дурными голосами, сбиваясь и ужасно фальшивя. Над некоторыми мужчинами, охаживая их лица тряпками, вениками или голыми руками, хлопотали женщины, точь-в-точь похожие на Айрис.

– Только полюбуйтесь – полдень, а Грязнохват, Курощуп и Овцехвост уже в канаве прохлаждаются, – походя комментировала обстановку Айрис. – Ох, и балуют же их матери. Говорила я им, что недостаточно сыновей раз в неделю пороть. Каждый день нужно мальчишек розгами воспитывать, да кто ж умную женщину слушать станет. Вырастут обормотами, а женам их потом всю жизнь расхлебывать.

– Эй, Дина, брось ты Ульрика, – крикнула она женщине, тянущей за собой тележку с пускающим слюни толстяком. – На Средней улице твой старшенький, кажись, перебрал. Иначе, с чего б ему козьим горохом закусывать.

– Спасибо, Айрис, – ответила женщина. – А тебе б домой поторопиться – там Свен с граблями поссорился. Орет на них, пинает, топчет, да только пока что грабли побеждают – уж и глаз ему подбили, и нос на сторону своротили.

Пройдя еще немного, Айрис и следующие за ней путники свернули к дому, во дворе которого мужчина с окровавленным лицом обеими руками судорожно сжимал грабли и надрывно орал: – Я тебе покажу! Шею в порошок сотру! Будешь знать, дешевка редкозубая!

– Свен Пятихат, немедленно прекрати! – Айрис подскочила к мужчине, и ловко выхватила грабли из его кулаков.

– Но они… они обзывались. Они называли тебя стервой и курвой. И все вино мое вылакали, – бормотал Свен.

– Последние мозги пропил, чудовище.