Татьяна Москвина - Культурный разговор

«Сама-то жизнь есть радость, и бедная, и горькая – все радость…» – говорит в пьесе А.Н.Островского «Трудовой хлеб» герой, нищий учитель. Эти слова можно поставить эпиграфом к фильму Кончаловского. Он взял именно людей «трудового хлеба», людей без прикрас и притворства, грешных, земных, подворовывающих, попивающих – но настоящих. Ситуации, в которые они попадают, конечно, предложены им на съемках, но ситуации эти типовые, возможные, реалистические. Не могли, что ли, поселяне, свистнуть у честного почтальона мотор с лодки? За милую душу. Но и в этом прискорбном происшествии нет драматического надрыва. Вся неказистая жизнь северной деревни утопает в тишине и красоте, которые обволакивают огорченную душу, очищают существование, связывают людей и землю в единое гармоническое целое. Над горделивыми «отрывами» от земли режиссер насмешливо улыбнулся – но тоже без агрессии.

Вот почтальон Тряпицын ранним утром сидит на бревнышке рядом с товарищем, а за их спиной с космодрома Плесецк в небо стартует ракета. Они даже не вздрагивают и не поворачиваются, продолжая свой неспешный разговор о главном, что-де и в магазинах все есть, и пенсию выдают, а народ что-то нервный… Но зачем нервничает народ? Дома построены крепкие, внутри чисто-вымыто даже у пьющих, в реке рыба не переводится, и если ловить ее удочкой, не браконьерствовать неводом, строгий инспектор не придерется. Жаль, что поселяне не могут в полной мере оценить красоту своей земли и полюбить ее как следует – наверное, для этого надо немало постранствовать и настрадаться на чужбине, как это случилось с самим Кончаловским.

Когда он снимал «Белые ночи почтальона Тряпицына», за его спиной наконец-то не стояло никакого западного продюсера с его невыносимыми пошлостями. Не давили коммерческие задачи. Не толкались в уме разные заветные идеи о русском пути. Он вообще как будто «отключил голову» и погрузился в чистое созерцание. Припал, можно сказать, к родной земле – и она ему что-то навеяла, нашептала, вернула к искренности и свежести его первых шагов в искусстве. К «Первому учителю», к «Асе Клячиной». Это беспримерная и очень поучительная история, что-то важное рассказывающая нам о природе таланта и смысле мастерства. О том, что возможно, вместо того чтобы копить и умножать нажитые штампы, воображая их профессией, взять и отказаться от всего, начать сначала, сказать себе: «Я ничего не знаю о кино». Посмотреть на жизнь смиренным, благоговейным взглядом ученика, а не судьи!

Никогда бы не подумала, что это произойдет именно с интеллектуалом Кончаловским, таким уверенным и всезнающим, но хорошо бы, чтобы это произошло еще с кем-нибудь из мастеров кинематографа. Все-таки приятно иногда вспоминать, что кино может быть искусством, а не только способом траты и добычи денег.

Федор Бондарчук, Федор Сергеевич Бондарчук (и согласимся, что в нашем случае отчество не пустой звук, но благовест колокола, в который щедро положили серебра ) – будем называть его, иногда шуткуя, ФСБ, поскольку дело-то у нас нешуточное, – вызывает у меня нелюбовь , в причинах которой мне хотелось бы разобраться.

Нелюбовь не является ненавистью или неприязнью, это нейтральная эмоция пассивного свойства. Положа руку на сердце: успех и процветание ФСБ мне безразличны, к ролям его и фильмам я довольно-таки равнодушна. Никакого зла человеку не желаю, в конце концов, как сердито сказал когда-то своим критикам Никита Михалков – «Ну что, мы кому-то ногу отрезали? Всего лишь фильм сняли!»

Действительно, ерунда какая. Движущиеся картинки, посмотрел и забыл. Сколько времени я потратила на творчество ФСБ? Три фильма, где он режиссер («9 рота», «Обитаемый остров» в двух частях и «Сталинград»). Плюс картины, где он снимался – штук пятнадцать, наверное. Но ФСБ не все же время был на экране, главные роли он вообще недавно стал играть, а до того устойчиво держал «второй план». Добавим еще часов десять. Какое-то время мне понадобилось, чтобы «изучить материал» и написать несколько рецензий. Выходят чистые пустяки – в сумме дня два провела я в обществе ФСБ, «Два дня», как назывался фильм Авдотьи Смирновой, где героине Ксении Раппопорт удалось нежно полюбить героя Федора Бондарчука.

А мне не удалось. Более того, именно существование ФСБ в качестве объекта желания в мелодрамах («Два дня», «Про любоff») погружает меня буквально в пучины недоумения.