Mystery_fire, flamarina - Я тебя знаю

* * *

— Когда уезжаешь? — Марлин заправила прядь волос за ухо и продолжила шнуровать коньки.

Лили зябко пожала плечами и неопределённо мотнула головой. Потом поглядела куда-то вдаль, поверх серебрящихся инеем деревьев Запретного леса и вздохнула.

— Завтра, наверное… — после почти минутного молчания ответила она. — Или сегодня днём. Думаешь, здесь будет интересно?

Марлин только фыркнула:

— Если слизеринцы вернутся, а не разъедутся по домам, то даже слишком интересно, — она взглянула на Лили исподлобья, схватила её за руку и прибавила быстрым шёпотом, словно боясь передумать: — Обещаешь никому не говорить?

Лили нахмурилась и демонстративно похлопала себя по значку:

— Я староста.

Хорошенькое, как у фарфоровой куклы, лицо Марлин исказила досадливая гримаса:

— Лили, ну пожалуйста!

— Не хочешь говорить — не говори, — сердито отрезала Лили. — Я не священник и не святая. Посоветовать не смогу, отпустить грехи тоже. А держать на совести то, что ты не смогла — вот уж уволь.

Настроение было скверным, совсем не похожим на кристально солнечную погоду вокруг.

* * *

...Точнее, с утра оно было прекрасным — после номера «Пророка» Лили еле удалось подавить ехидную усмешку при виде удивлённых, раздосадованных и едва ли не сердитых лиц сокурсников. Так выглядел бы молодой неопытный лев, у которого прямо из-под носа увели добычу. Лили слушала тихие ругательства (гриффиндорцы старались почти не шевелить губами, чтобы МакГонагалл со своего места не смогла догадаться, что они там говорили) — и еле заметно улыбалась, опустив взгляд в стакан с соком.

«Обвинения оказались ложными! — ликовала она, раз за разом перечитывая маленькую заметку. — Ложными!»

Лили никогда особенно не доверяла штампам вроде «камень с души свалился», но именно так она себя и чувствовала: словно только что на плечи давила тяжесть — и вот она пропала. Сердце билось быстро и легко, дыхание больше не сдавливали тревога и скорбь. На мгновение ей стало слегка стыдно — четыре человека в тот день всё же погибли, пусть и «при невыясненных обстоятельствах», — но стыд моментально испарился, не выдержав столкновения с поднимающейся из глубины радостью.

«Северуса не арестуют!»

Как и других слизеринцев, впрочем. Вот она, главная причина похоронных мин за красно-золотым столом. Эти три дня гриффиндорцы ходили по замку с видом победителей, и только благодаря неусыпной бдительности преподавателей ни с кем не подрались. Им чудилось, что вот-вот наступит новый мир, когда их вечные подозрения наконец-то получат подтверждение и будут одобрены свыше — Министерством, Авроратом и Визенгамотом. И тут — такое разочарование, такой позор! Снова никаких «плохих слизеринцев» и «хороших гриффиндорцев», всё по-старому. Ни один кусок не провожает собака таким голодным взглядом, как тот, что был на расстоянии укуса.

Нет, Лили вовсе не обольщалась насчёт слизеринцев. Стоило только посмотреть на их старосту, Розье, с нахальной полуулыбкой сидевшего во главе полупустого зелёного стола, чтобы понять: змеи запомнят эти три дня. Не чтобы сделать выводы: чтобы отомстить. Впрочем, Лили это интересовало мало. Мерлин с ними, главное — теперь Северус мог вернуться!

Было Рождество, а это означало, что после завтрака студенты расходились украшать гостиные факультетов к празднику. Рейвенкло и Хаффлпафф ушли тихо и самыми первыми. Слизеринцы — шумной толпой, перекидываясь ехидными замечаниями о наступавшем празднике: среди них было модно считать себя атеистами. Гриффиндорцы, по-прежнему мрачные, шли едва ли не шеренгами, тяжёло печатая шаг, будто хотели выместить злость на каменных плитах пола.

Но в гостиной дух праздника постепенно взял своё. Сложно сохранять угрюмое выражение лица, вешая новогодние гирлянды. И постепенно, сначала тихо, потом всё громче, они начали переговариваться, посмеиваться, кто-то мурлыкал рождественский гимн, кто-то развлекал младшекурсников, пуская по гостиной вихрь волшебных снежинок, кружившихся и сверкавших в отсветах камина.

А Лили душил изнутри подступающий восторг. Она развлекалась, развешивая венки из омелы над шушукавшимися парочками и едва не прыская от смеха, когда они замечали у себя над головой многозначительное украшение и начинали растерянно стрелять взглядом с омелы друг на друга и обратно. Лили громко, счастливо расхохоталась, её смех прокатился по гостиной, вызывая ответные смешки и хихиканье, словно пробив брешь в стене молчания. Праздник зазвучал в полную силу.