laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

Северус сказал — им придется подождать, пока Лили не поправится. Заодно и до Нового года останется меньше времени. Со сроками ошибиться нельзя, предупредил он. Ночь с тридцать первого декабря на первое января он должен провести в больнице, и чувствовать себя настолько плохо, чтобы быть не в состоянии улизнуть на запланированную встречу.

— Все знают, что прошлой весной мы поссорились, — произнес он голосом столь же далеким и безжизненным, как дно пересохшего колодца. — Это добавит правдоподобия, если начнут задавать вопросы; но я не хочу, чтобы кто-то знал наверняка, что меня прокляла именно ты. Если спросят — скажем, что нападавший сбежал.

Северус считал, что придется воспользоваться именно Контрапассо, но Лили все равно судорожно перебирала в голове весь свой атакующий арсенал, пытаясь придумать, чем его заменить — возможно, она о чем-то позабыла... Но нет. Да, она знала много заклятий, чтобы нейтрализовать врага и успеть убежать, еще больше — контрзаклинаний и защитных чар, но практически ничего, причиняющего вред. Особенно такой вред, какой требовался Северусу. Лили никогда не хотела убивать врагов — ее специальностью было создание новых защитных чар, а насилие всегда ей претило. Когда она кого-то проклинала, то всегда чувствовала, будто ее саму тоже прокляли.

И она же стала единственной, кто смог наложить на кого-то Контрапассо.

— Да, нам нужно именно оно, — сказал Северус, заглушая плеск сока — он как раз наливал для Лили очередной стакан. Солнце садилось; она замотала головой, не желая принимать питье, вцепилась пальцами в одеяло, словно взять у него стакан — все равно что согласиться причинить ему вред. Но Северус лишь произнес — негромко, мягко:

— Этого более чем достаточно. Ты можешь даже наложить проклятие вполсилы.

— Сев — врачи в Мунго — они не умеют это лечить.

— Ты знаешь контрзаклинание, — отмахнулся он, но она только яростнее затрясла головой.

— Теоретически да, но я никогда им не пользовалась. Сев, послушай — это совершеннейшее безумие. Ты хочешь, чтобы я наложила на тебя проклятие, от которого ты попадешь в больницу, и которое я даже снимать ни разу не пробовала?

— Верю, что ты справишься, — возразил он так, словно и правда в это верил.

А вот Лили в себя — нет.

— Как вы тогда сняли его с Эйвери?

— Темный Лорд воспользовался Фините Инкантатем, — пожал плечами Северус. — У него хватило на это могущества.

— Если у меня ничего не получится... я права, в Мунго ни у кого могущества не хватит?

— У тебя все получится.

Лили почувствовала себя как-то странно — словно сердце согрелось, а остальное ее тело замерзло. Она взяла стакан из рук Северуса и отпила глоток. Кончики пальцев совсем заледенели.

Он ушел домой в районе семи, когда в границы Петуньиных владений вторглась нарушительница-мама. Северус разговаривал с мамой отстраненно и очень вежливо, а напоследок обернулся к Лили и сказал: "Попроси Петунью приготовить красное мясо с кровью — оно придает сил", — лицо у него при этом было строгое, но она знала, что это он так забавляется — на свой особенный лад. Потом Северус ушел, одарив ее быстрым, почти незаметным взглядом — настолько стремительным, что Лили была готова счесть его плодом своего воображения.

Мама прибралась немного в комнате — почему-то в ее исполнении это успокаивало, а не раздражало. Лили не знала, как Северус этого добивался, но после него всегда и везде оставался легкий бардак — просто анти-Петунья какая-то.

— Хорошо пообщались? — спросила мама, убирая со лба Лили влажные локоны.

— Конечно, — сказала она, прижимаясь к этой ласковой руке и закрывая глаза. Наслаждайся, пока можешь.

Неспешно и бережно мама поглаживала ее по волосам. Пробормотала:

— Он сильно изменился за это время.

Лили слегка улыбнулась — в основном собственным мыслям.

— Да.

Мама заглянула ей в глаза — так, словно пыталась в них что-то рассмотреть. Лили с интересом посмотрела на нее в ответ.

— Да, мам? — спросила она, все еще улыбаясь.

— Я только хочу, чтобы ты была счастлива, — сказала та. Поцеловала Лили в лоб, помедлила, не убирая руку — и, наконец, окончательно расправив на дочери одеяло, прихватила пустой кувшин из-под сока и ушла, шурша подолом своего шелкового халата.

"По-моему, счастья хотят все и всегда", — подумала Лили, откидываясь на подушки.

Дом погружался в ночную тишину. Лили следила за тем, как мерцают на потолке огоньки из банки, а мысли о маме и Севе согревали ее изнутри. Банку он ей вернул — Лили оставила ее у него в рождественскую ночь, надеясь, что тем самым поможет ему чувствовать себя лучше, пусть хоть чуточку, ну или хотя бы не так паршиво... Сегодня она научила Сева этому заклинанию и очень хотела, чтобы он принес ей показать свои звездочки в следующий раз, как придет в гости — но в ответ на эту просьбу он только пробормотал что-то неразборчивое, и скулы его слегка покраснели. "Пожалуйста, Сев?" — попросила Лили, и он взглянул на нее пристально — еще один из этих его долгих и непонятных взоров — а потом втянул голову в плечи и сказал: "Если ты того хочешь".