laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

Ее сумка — она повисла на шее у Джеймса, петлей захлестнув шею... Бессмысленная мелочь, но Лили отчаянно в ней нуждалась; сосредоточилась на ней изо всех сил, словно этот пустяк — единственное, что отделяло ее от безумия. Не исключено, что это и впрямь было так... как в Коукворте, в доме ее родителей; она тогда проснулась, и в ушах стояла тишина — все смолкло, Гарри больше не кричал, и в голове вдруг возникла мысль: мне надо почистить зубы. Я в пижаме, и мне надо почистить зубы.

А сейчас ей было нужно отцепить свою сумку от Джеймса.

— Эванс? — у него перехватило дыхание — то ли Лили перестаралась и слишком сильно рванула за лямку, то ли Джеймса так поразил ее сегодняшний вид — ну еще бы, после того вчерашнего кошмара... — Ты уже выздоровела?

В горле успел поселиться ком размером со скумбрию, так что вместо ответа получилось только кивнуть. Они оба дернули за сумку — одновременно, и умудрились сшибить с Джеймса очки; он нагнулся за ними, и Лили заметила Сириуса — тот развалился с каким-то ветхим фолиантом в красном кресле у камина. Сириус — и с книгой? У Лили голова пошла кругом; может, она действительно сошла с ума?

Нет, надо было выметаться отсюда, и поскорее; мысль зудела, словно комариный укус: прочь отсюда, прочь отсюда, прочь отсюда... Расталкивая толпу, Лили поспешила к выходу, но у самой двери ее схватили за руку — Джеймс! — и душа провалилась в пятки.

— Эванс? — на нее уставилось встревоженные глаза, брови приподнялись над очками... "Лили, это он! Хватай Гарри и беги!.." — это были его последние слова...

Она ударилась в слезы.

— Джеймс! Что ты натворил? — возмутился мелодичный женский голос.

— Ничего! — возразил он в замешательстве. — Эванс, в чем дело?.. Что не так?

— Сохатый... — это был голос Сириуса; Лили ничего не видела из-за слез, но воображение отчетливо дорисовало, как он закатывает глаза. — Когда перед тобой плачет девчонка, полагается не стоять столбом, а начинать ее утешать.

Джеймс осторожно похлопал ее по плечу — она зашлась всхлипом и уронила лицо в ладони. Кто-то пытался ее успокоить — девичий голос шептал что-то участливое...

— Ничего-то ты не умеешь, — произнес Сириус и, судя по звукам, поднялся с кресла и подошел ближе — а потом вдруг приобнял Лили за плечи одной рукой и слегка погладил чуть выше локтя; она настолько этого не ожидала, что даже отняла от лица ладони.

— Вот так это делается, — и с этими словами Сириус подтолкнул ее навстречу Джеймсу — они налетели друг на друга, оба пошатнулись, он рефлекторно ее поймал...

— Бродяга!..

Лили стояла к нему вплотную, уткнувшись носом в школьный галстук... Но от Джеймса почему-то не пахло Джеймсовым парфюмом — наверное, еще не начал им пользоваться. Никаких знакомых запахов... лишь ароматы Хогвартса, но не ее Джеймса — ни морковного пюре, ни сливового детского питания, ни ярко-синего одеколона, которым он так щедро поливался по утрам, ни маггловской зубной пасты — Лили всегда держала в ванной небольшой запас... Только шерсть. И школьное мыло.

Странно, но от этой мысли ей наконец-то удалось взять себя в руки — промокнуть глаза, выпрямиться, еще раз утереть слезы; она шмыгнула носом, опасаясь, что из него вот-вот потечет — кто-то протянул ей платок, Лили уже хотела поблагодарить — и только тогда осознала, чья это рука.

Питер. Он даже казался обеспокоенным. Должно быть, она переменилась в лице; Питер зарделся, явно ничего не понимая, и пробормотал:

— Ты... ты как, Эванс?..

— Я... — Джеймс и Питер таращились на нее, не скрываясь, как и все, кто был сейчас в гостиной. А там, у фикуса — неужели это кто-то с Хаффлпаффа?..

— Мне надо идти, — выпалила она, развернулась к закрывавшему выход портрету — Сириус проворно отступил в сторону — и выскочила из комнаты, толкнув картину с такой силой, что Полная Дама едва не вывалилась из рамы.

— Нельзя ли поосторожнее?.. — пронзительно возмутилась та.

— Извините, — выдохнула Лили; споткнулась и едва не упала — сумка за что-то зацепилась...

— Постой же, Эванс!

Одна половина ее души требовала развернуться и кинуться ему на шею, а вторая — ни в коем случае не останавливаться. На нее столько всего навалилось — и отголоски того проклятия, и боль, когда не знаешь, как теперь быть, когда остаешься с этой болью один на один, потому что никто тебя просто не поймет...

Нет. Северус — он понимает.

Лили широко распахнула глаза. Она же собиралась идти искать Сева! Вот дерьмо!

Джеймс схватил ее за руку — и отпустил так поспешно, будто его ударило током.