laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

— Снейп наложил заглушающее заклятье, а ты его снял, — сказал Сириус, сам еще не зная, как к этому относится. Наверное, чуть-чуть восхищается: Ремус это сделал невербально, да еще и с противоположного конца комнаты.

Лунатик казался каким-то отрешенным, хоть глаза при этом и не прятал.

— Лучше поторопись, пока она не взялась за тебя.

— Ага, — согласился Сириус, убирая волшебную палочку в карман. — Я подожду снаружи, — он развернулся, чтобы уйти, но едва не наткнулся на Сохатого — бледного как полотно и с пылающими щеками.

Руку щекотало остаточное тепло — от Ремуса шел жар, как от печки. Вслед за Джеймсом Сириус вышел в коридор и закрыл за собой двери. Там никого не было; Хвост либо караулил за углом, либо смылся с концами... скорее, конечно, второе, чем первое.

И Снейп исчез тоже.

— Это... это... — Сохатый даже начал заикаться.

— Я в курсе, приятель, — произнес Сириус. Он никогда не видел, чтобы Джеймс так заводился, но точно знал, что сейчас его лучше не трогать: только огребешь — либо в глаз, либо какой-нибудь сглаз. У него даже руки тряслись, а взгляд казался остекленевшим — то ли от злости, то ли от страха.

Сириус попытался вспомнить, приходило ли ему когда-нибудь в голову, что Снейп может стать таким... таким... каким он стал. Скорее всего — нет. Это было... что-то немыслимое.

В тишине коридора отчетливо слышалось тяжелое дыхание Сохатого.

— Раньше ты мне не верил. — Вдох. Выдох. — А теперь убедился.

— Теперь убедился, — подтвердил Сириус, хотя раньше не то чтобы не верил — скорее, не хотел брать в голову. Но рассказывать об этом Джеймсу было бы полным мудачеством.

— Бродяга. — Ой, пиздец... Это что — слезы?.. О Боже. — Что, если он ее убьет?..

Какой-то внутренний голос требовал найти этого злобного ублюдка, эту бешеную тварь, и растерзать его на части, кусок за куском. Сириус порой даже не мог уснуть — так донимали его мысли о том зле, что привольно бродит по Хогвартсу; он знал, что рано или поздно Снейп вольется в эту тьму и будет сеять ее везде, где только появится.

Но никогда не думал, что это случится так скоро.

— Мы пойдем к Дамблдору, — он наконец-то отважился тронуть Сохатого за плечо. — И он во всем разберется.

Я очень на это надеюсь.

* * *

Северус ожидал от себя душевного подъема — после того, как всласть поизмывался над Поттером... какое у него было лицо — воспоминание об этом прямо-таки окрыляло.

По крайней мере, поначалу он думал именно так.

А потом заметил, что у радости почти ностальгический привкус. "Жаль, что он никогда так на меня не смотрел, пока не умер", — промелькнуло у Северуса в голове, и всю дорогу от больничного крыла до библиотеки он терялся в догадках.

Вместо ожидаемого ликования внутри была только гулкая пустота. Но почему?..

Миновав ряды книжных шкафов, Северус направился в самую дальнюю часть библиотеки, к тем столам, за которыми никто уже не учился. И только тогда задумался над тем, что все прошлые тенденции теперь потеряли всякий смысл. Поттер и Блэк считали его мерзавцем-Пожирателем — и ошибались. Думали, что он все тот же человек, которого они на дух не переносили — но заблуждались и в этом отношении.

Да и сами Поттер и Блэк вовсе не были теми людьми, которых он так ненавидел. Тот, кто двенадцать лет просидел в Азкабане, а потом захлебывался отчаянием, когда оказался на свободе... и второй — кто погиб от руки Темного Лорда, не сумев защитить своих жену и ребенка... сейчас их еще попросту не существовало. А те двое были мертвы — мертвы по-настоящему. Это тот Блэк и тот Поттер вызывали в Северусе такую ненависть... но здесь и сейчас они еще не были теми людьми — точно так же, как и он сам не был Пожирателем Смерти. Это тем двоим он хотел бы устроить ад на земле — за тот ад на земле, что они устроили ему; отыгрываться же на этих мальчишках... казалось каким-то крохоборством.

Северус не ожидал от себя ничего подобного. Он так давно презирал и ненавидел этих двоих — за все, что они ему сделали... За удары в спину и нечестные приемчики, которыми они не брезговали в школьные годы, за весь их фарисейский догматизм, за популярность, которой они не заслуживали... за то, что перетянули на свою сторону Лили — и за то, что она на их сторону перетянулась... Ему бы следовало зубами и ногтями вцепиться в любую возможность им отплатить — разве не так? Это было бы закономерно. Его отношение к ним не изменилось — все та же враждебность, все та же брезгливая ненависть; так отчего он чувствовал только опустошение, когда вспоминал то выражение на лице Поттера?..