Rominiys - Кошкин домик

— Я мёртв? — вопрос не был особенно важным, ведь что это могло быть еще? Я, Реддл и тьма — ад точно где-то рядом, чтобы он не говорил.

— Ну, если тебе так проще, то изволь — это ад, и я твой провожатый в Геенну, — он еще раз пнул меня, и вот теперь боль прокатилась по всему телу. Шрам обожгло, и я не заметил, как поднялся над землей в воздух примерно на метр.

— Что... ты... делаешь?

— То, что от меня требуется. Не больше и не меньше. Пока ты так висишь, кости обрастут мышцами, а по венам побежит новая кровь, могу пояснить некоторые моменты твоего будущего.

— Мне ничего от тебя не надо... Волдеморт, — я попробовал перевернуться, но тело словно в тисках зажали, и что с ним происходило, страшно представить.

— Очень на это надеюсь: дать мне все равно нечего. Тут все зависит от Него, — Том указал рукой куда-то во тьму, после чего провел палочкой по моему телу.

— Ты медли-ш-ш-ш, — Реддл скривил лицо и щелкнул пальцами, отчего я рухнул со звуком мешка картошки. Кажется, пару картофелин себе всё-таки отбил. Голос из темноты был непререкаемым и нес за собой устрашающую силу. Том даже не попытался возразить и лишь закончил приготовления к чему-то очень серьезному.

— Видишь? Время — это единственное, что у меня осталось, так что приступим к нашей с тобой последней беседе.

— Нам не о чем говорить, — я словно баран уперся рогом и не хотел ничего слушать, даже понимая, что выбора как такового и нет вовсе.

— Тут ты ошибаешься. Для начала отвечу на твой вопрос: нет, ты не умер. Видишь, как удобно быть мальчиком-который-выжил. Не отвечай: это риторический вопрос. Слово «риторический» спросишь у своей грязнокровки, на досуге.

— Герми... — удар в лицо заставил меня повременить с претензиями, относительно чести подруги.

— Чем больше ты говоришь, тем меньше у меня времени передать сообщение Дома полностью. Он весьма нетерпелив, так что будь тупым гриффиндорцем и не пытайся говорить и слушать одновременно. Ваш мозг не рассчитан на такие перегрузки.

Том расхаживал из стороны в сторону, заходя за границы освещаемого пятна, то и дело пропадал из поля зрения. После полетов меня, как куклу, посадили на колени и заставили смотреть вперед, иногда разрешая шевелить губами. Именно на эти жесты Том реагировал ударами.

— Мой план не был реализован в полной мере, и свести тебя в могилу тем методом, который я выбрал, не получается. Место, которое ты можешь видеть у меня за спиной, — это пространство внутри куска дерева, что сейчас растет в гостиной поместья Блэк. Тело, которое я так тщательно старался уничтожить на протяжении многих лет, было поглощено этим самым деревом. Что именно оно пожелает сделать с тобой, уточнишь сам.

Реддл отошел на пару шагов назад и скрылся в темноте. Прошла минута, может, даже две, но он так и не появился. Оставалось сидеть, переваривая новую информацию, стараясь найти хоть один вразумительный довод, что все сказанное ложь. Доводов оказалось куча и даже больше, но перестать чувствовать, что их недостаточно, я не мог.

— Пока твои рыбьи мозги усваивали весть о неминуемом конце, ради развлечения открою пару интересных фактов из твоего прошлого. Тем доктором, с которым ты так сдружился, был ни кто иной, как твой проводник в мир головной боли. Аплодисменты!

Том вышел из тьмы и театрально поклонился.

«Вот в это я не поверью ни за что. Тетя сама записывала меня и привела на первый сеанс... или нет? Ведь это было, я сам помню».

— Память так легко подтереть в самых уязвимых местах. Тебя даже не удивляет, что я читаю твои мысли. Задумайся, — я снова впал в ступор, еще даже не отойдя от первой новости, — ну-ну, Гарри, не нужно так драматизировать, все не так уж и плохо. Наши общие сеансы гипноза дали свои плоды уже через четыре занятия — и я смог ненадолго завладеть твоим телом. Не сочти за сентиментальность, буду скучать по этому. Шататься по городу, мучить твоего братца, пришить родственников, заставить тебя сожрать собственную птицу. Ты подарил мне вторую юность, те забавы, которых я был лишен, будучи магом. Видел бы свое лицо, когда понял, кого съел, вот это был номер. Настоящий апогей маленького кукольного театра.

Больше удивляться я не мог. Сил не было. Хотелось плакать и если можно — умереть, где-нибудь тут недалеко, чтобы не создавать проблем тем, кто соберется убирать мой труп или что там у меня сейчас вместо тела. Каждое слово Тома было подкреплено воспоминанием, словно кино, в котором я главный актер.

— Я... убью... тебя! — цедить яд сквозь плотно зажатые зубы очень непросто, но практика и большое желание творят чудеса.