Владимир Кошкин - Собака для Анечки. Сборник рассказов

© Владимир Кошкин, 2019

ISBN 978-5-4496-0655-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Существуя в двух мирах одновременно, начинаешь воспринимать все как-то иначе, невозможное становится всего лишь ограниченным, нереальное становится лишь незримым, и нельзя сказать, что жить становится легче, скорее интереснее, многое уже не такое как прежде, во всем видятся знаки и некий пока потаенный смысл.

1.

Сижу за заблеванным столиком в каком-то окраинном кабаке, глушу спирт с весьма сомнительным типом, который в сотый раз втолковывает мне какая же жизнь дерьмовая штука, и согласится с ним вроде бы хочется да что-то не дает, ведь если жизнь дерьмо, то зачем тогда вообще жить, а жить-то ой как хочется хотя и не ясно для чего.

Пахнет грязными потными телами, под потолком витает облако сигаретного дыма, глаза уже слезятся и хочется крикнуть, чтобы прекратили курить, а сам берешь и закуриваешь, всем назло, раз они курят то и я буду, вдруг кому-то от этого тоже хреново станет.

– Телефон. – Бормочет мой собеседник и указывает на телефонный автомат, висящий на стене. Нехотя поднимаюсь с насиженного места, попутно роняя стакан, матерюсь, но все же иду к телефону.

– Да. – Ору в трубку и жду ответа. Тишина, слышится какой-то странный треск и шипение.

– Как ты? – Спрашивает давно забытый родной голос.

Был бы трезвый заорал бы, волосы бы дыбом на голове, наверное, встали, а вдруг ошибся, ну мало ли, хотя слишком уж знакомый голос, чтобы перепутать его с чьим-либо.

– Нормально. – Удивительно ясно и четко отвечаю. – А ты как?

– Одиноко тут, и…

– Ну, пока. – Вешаю трубку и иду обратно к заблеванному столику, странному собеседнику и облаку дыма под потолком.

– Ну и кто там был? – Спрашивает тип, попутно разливая по стаканам очередную порцию разбавленного спирта.

– Отец. – Отвечаю, а на душе паршиво так, и выпить страшно хочется, чтобы разговор этот забыть.

– Откуда звонил-то? – От вопроса ком в горле встает, ведь понимаю что все это всего лишь пьяный бред, но нет, где-то в подсознании все равно грызется червячок сомнения.

– Умер он, уже лет пять как. – Тип участливо кивает головой и поднимает стакан над головой, крича что-то про родителей и про верность, пью не закусывая, наливаю еще по одной и опять пью не закусывая.

– А ко мне жена моя по субботам приходит и ужин готовит. – Говорит тип и закуривает.

– И что? – Без энтузиазма спрашиваю я, а сам думаю, зная, что это Он мне звонил, спросил бы я у него еще что-нибудь и, черт побери, понимаю, что не то что спросить, сказать ему больше нечего было.

– Дек она у меня почитай уж лет десять в могиле почивает, умерла моя Аленушка, инфаркт у нее приключился. – Мужик всплакнул, разлил по стаканам остатки спирта и, чокнувшись со мной, выпил. – Она когда первый раз ко мне пришла ровно через день после похорон, я чуть с ума не сошел, но потом она мне рассказала все. Что, любит меня очень сильно и никогда не бросит и приходить будет по субботам, я первый год-то как-то неуютно себя чувствовал, а потом привык. А день сегодня какой?

– Суббота. – Отвечаю и смотрю на типа.

– Пошли ко мне, водочки возьмем, посидим, с женой познакомлю. – Мужик встал со стула и, качаясь, уставился на меня.

Боже, какой абсурд, иду в гости к незнакомому человеку, который старше меня лет на десять, наверное, а то и того больше, иду не просто так нажраться и обблеваться, а познакомится с умершей женой, хотя чего скрывать нажраться и обблеваться тоже.

Мы плутали по темным закоулкам около часа. В попутных окнах виднелись прокопченные глаза неизвестных людей, слышались чужие слова, песни и крики, а тип все шел и шел, и говорил про свою жену, про то, что ему наплевать, что она умерла, про то, что и сам скоро подохнет как собака в какой-нибудь зассаной подворотне.

А как умру я? Доживу до старости и склею ласты от маразма и одиночества или пущу пулю себе в лоб лет через пять? Руки дрожат, знаю, что жизнь полнейшее дерьмо, а тянет и тянет жить, жить захлебываясь говном. Парадокс.

– Пришли! – Захожу следом за типом в какой-то подъезд, до чего же здесь воняет кошачьей мочой и другими прелестями коммунальной жизни. А он все поднимается по неудобным ступеням, и я иду за ним следом. В миллионах замочных скважин чьи-то незримые глаза смотрят на обреченных, а мы идем и идем вверх.

Однокомнатная квартирка радует своей убогостью, об обоях и речи быть не может, из мебели только стол, три табуретки, унитаз да матрас на снятой с петель двери.