QQy - Власть любопытства

Прошло уже больше недели после похорон, но я все еще опасался оставлять ее наедине с горем. С переменным успехом я пытался отвлечь Гермиону так же, как она делала летом.

Гермиона отвечала непробиваемым молчанием на любые попытки заговорить о родителях, и я был полностью с ней в этом согласен. Об их смерти вышло несколько статей в лучших традициях «Пророка» на первой полосе с огромными цветными фотографиями Темной метки на пол страницы, хорошо еще, что журналисты не смогли сфотографировать тела. Многие подходили к Гермионе и задавали вопросы о родителях далеко не в самой приятной и приличной форме. Только один раз она потеряла концентрацию. Мы тогда выходили из большого зала, Рон молча шел с нами. Его неловкие извинения пришлось принять, он был слишком важен для наших планов. Мы почти не сомневались, что он был рычагом влияния Дамблдора на нас, так что было логично держать его на виду. Но даже Рон сообразил, что ничего уже не будет, как прежде. Около одного из чуланов для метел к нам ленивой походкой подошел Малфой с гадкой ухмылкой. Растягивая слова, он произнес:

—О, Грейнджер, скоро и к тебе придут, как к твоим родителям. Они долго мучились? Надо будет спросить кого-нибудь, тебе же наверняка интересны подробности.

Я еще только тянулся за палочкой, когда побледневшая Гермиона, не двигая палочкой и не произнося ни слова, уже наколдовала на него Силенцио, прекращая его словоизвержения. Невербальные заклинания Малфой пока не освоил, так что он остался полностью беззащитным, хватая ртом воздух. В ее глазах мелькнул отблеск ненависти, но она взяла себя в руки. Легким движением палочки она срезала с его груди значок старосты.

—Это я, пожалуй, возьму себе, и твою палочку тоже — сказала она, едко ухмыльнувшись и обезоружив его. — Десять баллов за неаккуратную форму и десять за оскорбления. Твои вещи я отдам профессору Макгонагалл, скажу, что нашла их на полу в коридоре.

Направив палочку на Малфоя она втолкнула его в чулан и заперла дверь. Кинув на дверь заглушающие звуки чары, она гордо выпрямилась и пошла дальше, поигрывая значком. Только вечером, когда все разошлись по спальням, и я обнял ее, Гермиона уткнулась мне в плечо и расплакалась.

В целом политика полного игнорирования через несколько дней принесла свои плоды, и градус интереса к этой истории в Хогвартсе понизился, чего нельзя было сказать об остальном магическом сообществе Британии. Паника и истерия на страницах «Пророка» ежедневно подогревалась новыми анонимными сообщениями о сбежавших Пожирателях Смерти и выступлениями министра. По сообщениям того же «Пророка» многие уже начали готовиться к непонятным катаклизмам, скупая продукты и запасаясь распространяемыми Министерством брошюрами по самозащите. Кто и зачем публиковал подобные статьи оставалось не понятным, поскольку ситуация была выгодна обеим сторонам конфликта, оставалось только следить, кто грамотно воспользуется народными настроениями в свою пользу в подходящий момент.

Успокоение мы оба находили в работе. С раннего утра и до вечера мы почти всегда занимались, это позволяло отвлечься от печальных мыслей. Гермиона снова взялась за исторический проект, который был заброшен из-за более насущных дел. Я же пытался найти закономерности в арифмантических расчетах известных заклинаний и рунных конструкций.

Особых успехов я пока не достиг, но основные принципы уже были близки к пониманию. Заклинания и рунные цепочки часто состояли из одного или нескольких стандартных элементов. Одни и те же символы, движения палочкой, звуки, слоги, или целые слова, повторяющиеся в сотнях заклинаний, отражались одинаковыми формулами и зависимостями в расчетах. Это не могло быть случайным, поэтому я начал составлять общую таблицу таких элементов. Но как они связаны с магией? Почему природная сила откликается только на определенные слова и действия?

Я так же продолжал свои эксперименты с невербальной магией, пытаясь отказаться от того, чтобы представлять жест или произносить про себя слова заклинания. Карандаши и ручки покорно взлетали над поверхностью стола, но только, когда я полностью представлял себе и слова и жест. Они взлетали ровно вертикально верх, не вращаясь ни по одной оси, и так же ровно опускались. Я мог поднять три карандаша одновременно, мог регулировать высоту подъема, мог перемещать их вокруг себя, но не мог сделать этого без движения и слова! Только спустя несколько часов подобных экспериментов, я понял, что совершенно не знаю, из-за чего двигаются карандаши, какие силы заставляют их подняться в воздух. Задумавшись, я решил уделить большее внимание физике и биологии, прежде всего, анатомии и физиологии человека.