QQy - Власть любопытства

Когда все нужные нам учреждения закрылись, я, особо не задумываясь, велел Добби перенести нас на Тисовую улицу. Дом встретил нас закрытой дверью и темной прихожей, из столовой доносились звуки обеда. Я повел уставшую Гермиону в свою комнату, ни на что не обращая внимания. На звук в прихожую выбежали Дурсли и начали шумно возмущаться, но, повинуясь условному жесту, Добби заглушил их крики. Даже дядя Вернону хватило понимания, и он не стал принимать радикальных и бессмысленных решений.

Уложив Гермиону головой к себе на колени я начал перебирать ее волосы и тихо напевать незамысловатую мелодию. Она расслабилась, скинув с себя переживания прошедшего дня, и горько заплакала, уткнувшись мне в живот. Мне оставалось только мягко гладить ее и шептать успокаивающие слова, пока ее плечи содрогались в почти беззвучных рыданиях. Через какое-то совершенно неопределимое время она начала успокаиваться и, негромко всхлипывая, поджала под себя ноги и уснула. Я прислонился спиной к стене, подумав о том, как неудобно спать сидя, и спустя несколько минут провалился в беспокойный сон.

Погода стояла замечательная, насыщенно голубое небо, очистившееся от серых туч, ярко контрастировало с настроением. Мелкий дождик, приевшийся за последние два дня, оставил после себя только многочисленные лужи и ощущение сырости в воздухе. Сентябрьское солнце, лаская лицо теплыми лучами, будто старалось показать, что жизнь продолжается, несмотря на любые неприятности.

Мы с Гермионой вот уже пол часа молча стояли на до отвращения свежей траве, даже не собирающейся завянуть перед грядущими холодами. Перед нами были две свежие могилы, укрытые венками и цветами. На похороны пришло много незнакомых мне людей, все выражали Гермионе соболезнования несколькими словами, но она только иногда кивала и пожимала протянутые руки. После церемонии все разъехались, но она так и не сдвинулась с места, уже привычно сжимая мою ладонь.

За последние два дня мы почти не говорили, все и так было понятно без слов. Я только частично мог разделить ее боль. Даже этого мне хватало, чтобы понять, что последнее, что ей сейчас нужно — это жалость и сочувствие. Разве можно так хорошо знать другого человека, чтобы полностью прочувствовать его боль? Я не хотел себя обманывать, сочувствие к Гермионе лишь успокоит меня, но ничего ей не даст. Я могу лишь признаться в собственном бессилии и быть рядом. Это только ее боль, ее испытание, она должна сама пережить горе.

Вот уже пятнадцать минут, как я заметил, что табличка с надписью «Гвенда Грейнджер» покосилась, но не решался отпустить Гермиону, чтобы поправить ее. Я только сильнее прижимал ее к себе, думая о том, что через месяц на этом месте появятся гранитные памятники и больше не произойдет никаких изменений в обозримом будущем. Джек и Гвенда так навсегда и останутся лежать в земле, застывшие в своих измененных формах.

Подул холодный пронизывающий ветер, напоминая, что счастливое и беззаботное лето, когда все было так просто, закончилось, и наступила неизбежная осень.

—Пойдем, — тихо проговорила Гермиона.

Я только кивнул, и, поддерживая ее за талию, повел к выходу с кладбища. На сегодня нас официально освободили от занятий, но делать было особо нечего. Все дела были закончены, бумаги подписаны, а дом Грейнджеров выставлен на продажу по минимальной цене, так что мы переместились в Хогсмид и медленно побрели в сторону замка.

—Покажешь мне сегодня Тайную комнату? — примерно на середине пути Гермиона прервала ставшее привычным молчание.

—Но зачем тебе туда? Это просто большой грязный зал в подземельях, — удивился я.

—Хочу кое-что проверить.

—Хорошо, надо только как-то прогнать из туалета Плаксу Миртл. Не думаю, что она кому-то расскажет, но все же.

—Не волнуйся, я займусь этим.

Пусть просьба Гермионы и казалась мне странной, но я обрадовался, что сквозь слой скорби и печали снова проглядывает ее натура.

На входе в Хогвартс мы никого не встретили, что было вполне предсказуемо, занятия еще не закончились, и сразу прошли в коридор на втором этаже. Оказавшись около женского туалета, Гермиона осмотрелась вокруг, кивнула каким-то своим мыслям и вошла. Я же в это время сверился с картой Мародеров, чтобы проверить, не идет ли кто.

—Заходи, она улетела, — послышался голос Гермионы. Я зашел, быстро закрыл дверь и прошел к крайнему умывальнику. Маленькая змейка на кране привычно блеснула в свете факелов.