Олег Фролов - Хроники Тиа-ра - битва за Огненный остров

Что лучше – жалеть о том, что сделал, или о том, чего не сделал?

Наверное, я бы не пережил отстранившегося плеча, руки, задержавшей меня, спокойного, но уверенного «не надо». Внутренне зажмурившись, делаю пару шагов через центр комнаты (незащищенный, открывшийся), сажусь рядом и обнимаю Миа-ку молча, без лишних слов. И сидим так, неподвижно.

Через несколько секунд Миа-ку аккуратно, медленно кладет голову на мое плечо и снова плачет. Я не вижу ее глаз, но слышу, как она всхлипывает.

Сквозь страх, сомнения, неуверенность в завтрашнем дне неукротимым солнечным лучом прорезается Счастье. Бесспорное. Безусловное. Я невольно улыбаюсь пряди ее волос на своей груди. И хорошо, что Миа-ку этого не видит.

– Почему ты плачешь? – спрашиваю тихо.

Миа-ку мотнула головой и всхлипнула еще громче.

– Не хочешь говорить?

Еще один неопределенный жест – что-то среднее между уверенным кивком и твердым «нет». Что-то среднее по смыслу, направлению и содержанию.

– Ладно… – сказал я, и некоторое время мы сидели неподвижно.

Честно говоря, я бы сидел так долго. Хоть целую вечность.

Но вечности у нас не было. Да и Миа-ку через некоторое время успокоилась, затихла на моем плече. Убрала рукой волосы, упавшие на лицо. Хрустальную чистоту и прозрачность момента снова наполнили тени неопределенности и неловкости. Я должен был что-то говорить. Вероятно, то, зачем и пришел.

– Послушай, я хотел сказать… Хотел попросить у тебя прощения. Ты была права во всем. Я не должен был впутывать во все это… в наши отношения Мику-ра. Что бы ни происходило между тобой и ним. Наверное, я проявил слабость. Наверное, я просто испугался тебя потерять и воспользовался удобной возможностью…

– Ничего… Это ничего, – наконец ответила она и положила свою руку на мою. Так я испытал очередной прилив острого и бескомпромиссного счастья. Счастья, от которого перехватывало дыхание. Свободной рукой беру ее ладонь в свою и держу.

– Знаешь, что бы я ни делал… Тут важна причина, а не поступок. И я хотел сказать…

– Это необязательно, – мягко перебила меня Миа-ку.

– Нет, я все-таки хочу сказать. Что бы ни было между нами. Ты и Тами-ра – самое главное и самое ценное для меня. И это я бы не променял ни на что другое, понимаешь?

Может, со мной что-то не так, – продолжаю говорить. – Я не стремлюсь повязать на руку как можно больше красных лиг. Я не ищу встреч с другими женщинами и не провожу дни в общих залах женских родов. Думаю, ты знаешь, что это правда, и мне не нужно что-то доказывать.

Но ведь и ты не такая, как другие… Уверен, что старшие матери давят на тебя, пытаются убедить в том, что один мужчина – этап пройденный, и ни одна женщина не должна отдаваться ему сполна. Уверен в этом.

Я говорил и говорил, смешивая заготовки, много раз сказанные про себя бессонными ночами, с экспромтами, порожденными моментом.

– Все это еще раз доказывает: мы – другие. И наши отношения – другие. Понимаешь, о чем я?

– Да, – тихо ответила она.

– И мы должны беречь это. Несмотря ни на что. Несмотря на эту проклятую войну, осуждение окружающих и невозможность быть вместе все время. Беречь это и преодолевать любые препятствия. И прощать друг другу – в том числе…

Я замолчал, а Миа-ку подняла голову с моего плеча, села ровно и кивнула. Чуть более отрешенно, чем мне хотелось бы. Чуть более независимо, чем ожидал.

В какой-то момент я даже испугался, что сказал что-то лишнее, ненужное. Но оказалось, что Миа-ку просто раздумывала. А потом произнесла:

– Думаю, должна сказать тебе кое-что.

– Обычно так говорят, если хотят сообщить что-то неприятное, – с улыбкой сказал я. Вероятно, не к месту.

Миа-ку не улыбнулась в ответ, а просто напряженно посмотрела мне прямо в глаза молча.

«Мику-ра» – тут же пронеслось в моей голове, и я, кажется, все понял. Понял, почему получил отказ. Дело не во мне. Не в этом дурацком способе потратить палец. Дело – в предательстве Мику-ра. И Миа-ку.

Все это вспыхнуло в моей голове догадкой ослепительной ясности. Очевидной. Простой до боли. Кажется, я побледнел и попятился назад.

– Нет, – только и сказал.

– Нет? – переспросила Миа-ку.

– Все дело в Мику-ра… – то ли спросил, то ли констатировал я.

Лицо женщины исказила страдальческая гримаса, и я воспринял это, как подтверждение своей догадки. Еще до того, как она что-либо сказала.

– Не хочу ничего слышать, – отрывисто бросил я, поднялся на ноги и пошел к арке. В глазах плыло.

И уже почти при выходе, не в силах оставаться, но мечтая быть остановленным, я услышал: