Антон Бутанаев: Нерв

Бутанаев Антон

Нерв

Противненькая такая дверь. Запах специфический. Такой запах чуешь сразу и пытаешься стороной обойти. Листок с распорядком работы приколот к двери кнопкой. Красным фломастером аккуратно выведено: "Врач Людмила Викторовна такая-то - стоматолог". Все равно не пошел бы сюда, если бы так не болело - а теперь аж душа замирает от недобрых предчувствий. Какие-то звуки оттуда доносятся - металл кладут с глухим стуком на стекло. Завывание. Павлик поморщился. Она - сверлильная машина. З-з-з-з-з, зз-зз-зз, ззжжзззжжззззжжжзз... Кошмар. Вышел человек, прикрывая отркрытый рот ладонью. Глаза - потухшие. - Пройдите! Павлик на негнущихся ногах прошел. Врачица ему неожиданно понравилась. От души как бы немного отлегло. Такая женщина вряд-ли сделает слишком больно. - Одевай тапочки и садись, - Людмила Викторовна указала Павлику на кресло. Павлик выполнил. Она что-то сделала с креслом, откинув спинку, и теперь Павлик смотрел на Людмилу Викторовну снизу вверх. Врач выглядела очень по врачебному - все в ней было как-то аккуратно, прическа, халат с незастегнутой верхней пуговичкой, кожа под халатом, глаза; уши с простенькими сережками, кажется, серебрянными. Приятное дыхание. Все так и говорило о том, что и сверлить она будет аккуратно. А без сверлежки, Павлик знал, сегодня ему никак не обойтись. - Давай посмотрим, что у тебя... Павлик открыл рот, врач наклонилась и стала осматривать зубы Павлика, ковыряя в них какой-то железкой. - Так не больно? Было больно. Людмила Викторовна записала что-то в карточке. - Будем удалять нерв, - заключила она. - А это долго? - спросил Павлик. - Как получится... - ответила врач, - сегодня рассверлим, поставим мышьяк, днем и вечером зуб немного поболит, нерв погибнет, а завтра придешь и мы его быстренько удалим. Понятно? - Угу, - кивнул Павлик. - Hу тогда приступим. Людмила Викторовна достала из коробочки сверло. Лучше бы Павлик на него вообще не смотрел. По телу пробежали противные мурашки. Вот она вставила его в сверлильную машину, как будто магазин с патронами в автомат, как будто взяв клещами раскаленную звезду из пылающего горна. "О-о-ох..." - мысленно вздохнул Павлик. З-зз! З! - врач немного крутанула машину для проверки. Работает. И тут же, по особенному согнувшись, наклонившись над Павликом, - Зззжжжзззжжжзззззжзжз! - принялась за свое дело. Павлик, чтобы отвлечься от боли, поначалу пытался думать о чем-нибудь отвлеченном, но на ум не лезло ничего, кроме запаха от кожи Людмилы, именно Людмилы, а не Людмилы Викторовны, как ему теперь казалось. Вообще, ему теперь многое в комнате стало казаться по-другому, вечернее небо за окном совсем почернело, и на нем вдруг выступили звезды, хотя было еще совсем светло; ноги, казалось, куда-то пропали, а тело вплотную ощущало на себе теплое тело Людмилы, хотя она касалась Павлика только лишь рукой с вибрирующим сверлом. Павлик зажмурил глаза, но темно не стало, разноцветные всполохи пылали теперь перед закрытыми веками. И вдруг боль, поначалу зудящая и тупая, стала появляться мелкими колющими взрывами. "Й! Й!" - коротко хлестала она в мозг. Сверло дошло до живого. Людмила стала переодически надавливать на сверло. И в один из таких моментов, - Ййй! ЙЙ! Павлик непроизвольно, как бы защищаясь, ударил Людмилу в грудь. Сверло соскочило и прошло по десне; брызнула кровь. Hо это было куда менее больнее, чем по зубу. - Hу что же ты, - Людмила остановила машину, - такой большой, а так боишься... Она полила водой из специальной трубочки на рассвеленный зуб Павлика. - Сплюнь. Придется тебя закрепить. И она привязала его руки к подлокотникам специальными ремнями. Сменила сверло. И не успел Павлик даже передохнуть, как снова зажжужала по живому. Павлик поначалу снова попытался отвлечься от боли. Hо мысли опять очень быстро соскочили, теперь уже в дополнению к запаху от тела Людмилы к мягкости ее груди, к тому ощущению, которое Павлик почувствовал, непроизвольно ее ударив. Боль поначалу была невелика и Павлик посмаковал это ощущение мягкости, которое он, учащийся выпускного класса, узнал впервые. Потом снова началось. "Й! Й! ЙЙ--й-йЙ!" А руки были зажаты. Какое это интересное ощущение, когда сверло вот-вот дойдет до мозга, а сделать ничего нельзя. Павлик почувствовал, что руки его напряжены, что ремни не поддаются, но головой дергать не смел - боялся, что снова сорвется сверло. И тут что-то произошло. Вначале на мозг откуда-то потекло смирение. "Й!" Потом ниже пояса стало теплеть.