Андрей Цунский - Неприличные истории

Мужики как раз вылезли на крылечко покурить. И видят такое дело - сначала из окошка в дверях сортира вылетает стекло. Затем там появляется голова бородатая, этого загребного. А потом дверка с петель на хер, и бежит по чистому полю мудила со спущенными штанами, с трубкой в зубах, с дверью на шее и, размахивая "Литературной Газетой", орет что-то страшное сквозь зубы. Скрылся он бедный в кустах, и оттуда завыл.

А из сортира в это время появляется второй, идет к мужикам, и не может врубиться, чего они от него рассыпаются. Коррида...

Бедолага тот, мухач, отстирывался потом полдня и одеколон весь извел. Ну и бухал, ясное дело. А вот загребной таракана в голову поймал. Как припрет его посрать, идет в лес, там местечко выберет, ощупает, и только там и верзает, с комфортом, с трубкой, с газетой - а с мужиками ни капли, да еще и нос воротит.

Решили они над ним пошутить. Мозги-то у него математические, вот и сказалось на нем. Он как в лес уйдет, так следующую кучку ровно в метре от прежнего места откладывает.

Ну мужики подкараулили, спрятались за куст, и когда он в очередной раз пристроился, сунули ему снеговую лопату под жопу.

Он все проделал, подтерся, а мужики лопату и убрали. Тот поворачивается посмотреть, что у него вышло, а ничего и нет. Тут мужики думают, дай Бог ноги, убьет ведь!А он вместо нормальной реакции - в рыло заехать - садится под елочку, плачет, и, внатуре, маму зовет.

В дурке его потом врачи и санитары уговаривали - присядьте, посмотрите, какой чистый, удобный, уютный унитаз, совершенно безопасный, вот я сам сажусь на него без всякого страха! А вот санитар садится! А вот и профессор приобщается!

А загребной ни в какую. Не срал неделю. Потом природа свое взяла. Как высадило у него запор, так и крыша на место встала. Он к себе в институт пришел - и встретил там в курилке своего друга. Мухача того. Ну...

Мухачу он полгода носил в больницу апельсины и кефир. И даже доставал дефицитное тогда мумие. Но в институт он больше не ходил никогда. Стал в Долгопрудном тренером по академической гребле.

Председатель высказывается о рассказе в положительном тоне, отмечая, однако, несколько вольную трактовку быта и жизни физиков-ядерщиков, но приветствуя его общий философский смысл. Обсуждение носит противоречивый характер, и Председатель своей волей прекращает его (заткнитесь, господа!) , после чего слова просит О. С. Самородов, до этого активно выступавший в прениях. Председатель требует объявить название рассказа и предоставляет слово члену Клуба О.С."Пегасу" Самородову.

РАССКАЗ О ТОМ, КАК НЕЗАСЛУЖЕННО ПОСТРАДАЛ ГЕРОЙ ЗАПОЛЯРНЫХ СТРОЕК.

На Крайнем Севере строителей тогда было много. Есть внутри русского народа свой особый этнос - строители. Они впитали в себя азиатское кочевое и европейское оседлое начала в самой извилистой форме. Строители, что уже из самого слова ясно, строят. Дома, заводы, электростанции и нефтепроводы. Железные и автомобильные дороги. Аэропорты и космодромы. Но при этом после себя оставляют они все вышеуказанное - и абсолютно выжженную землю. Как монголо-татарское иго. Кто его знает, почему так происходит. На земле, по которой прошел строитель, сто лет не растет ничего, кроме бурьяна. На Крайнем Севере - ничего кроме ягеля. Клюквы вы там, где ступила строительская нога, в жизни не увидите, а олень, который сожрет этот ягель сдуру, больше месяца потом не протянет - точно вам говорю.

Когда заканчивается одна большая стройка, все эти кочевники снимаются с места, и перетаскивают свои вагончики на другую, а те, кто приедет эксплуатировать возведенный строителями объект, крякнув, приступают к его обживанию, что далеко не всегда им удается. Сколько на Крайнем таких гиблых мест - одному Богу известно.

Но иной строитель, бывает, прошляпит момент переезда, и остается там, где строил и пил последнее время. О таком, отбившемся от стада, я вам и хочу рассказать. Он пострадал из-за любви.

Некогда, живя стройками и ни о чем не жалея, тусовался он с одной широты на другую, пока не пришел один раз в кассу за получкой. Из кассы раздался какой-то вопрос, видимо, уточняли его фамилию. Он сунул голову в окошко - и увидел полную, в соку, что называется, даму лет сорока - вполне подходящую ему по возрасту. И не только. Влюбился, бедолага.

Наведя справки, узнал он, что дама его сердца никуда по окончании стройки ехать не собирается, а планирует остаться здесь, на Крайнем, жить. Бежала она от чего-то - то ли от мужа, то ли от воспоминаний о нем. И герой мой начал действовать.