Андрей Цунский - Неприличные истории

С первой минуты поединка Мишка проявил себя великолепным тактиком. Он занял выгоднейшую позицию между сараем и домом, не давая директору прорваться ни туда, ни туда, и постепенно стал гада к дувалу теснить, за которым начиналась улица и стояла через дорогу чайхана.

Директор в панике метался из стороны в сторону и пытался спастись. Кабан угрожающе надвигался и пощелкивал мощными зубами, а люди знающие говорят, кабан зубами подкову разгрызть может.

Директор совершил невероятный акробатический фортель и уцепился за край высоченной крыши сарая, пытаясь туда забраться. Мишка тоже подпрыгнул и успел таки жвакнуть директора за икру, откусив от нее значительный фрагмент.

Сидящие в чайхане аксакалы дивились невиданному зрелищу. Во дворе дома напротив весьма почтенный человек, занимающий должность, облеченный какой-никакой властью висел на стенке обмазанного глиной сарая, верещал и дрыгал ногами, а внизу бушевала свинья, пережевывая кусок начальничьей ноги, хотя по законам этого мира это директор должен бы есть свинскую ногу. В холодце, например.

Наконец штурм крыши сарая увенчался успехом. Директор отдышался, прохромал к краю крыши и осторожно посмотрел вниз: свин выжидал, глядя на директора налившимися кровью глазами и как бы приговаривая "Все равно спустишься!"

За дувалом скапливались люди - и лица у них были весьма веселые. На помощь они не спешили, так как в основном это были школьники или недавние выпускники.

В чайхане тоже нарастало оживление. Многие кусали губы и прятали лица от верховного аксакала, который еще не решил, смеяться ему, или нет.

Тем временем директор вытащил из-под стрехи сарая багор длиной метра два, и стал куском валявшейся на крыше проволоки прикручивать к нему нож. Завершив сей труд и убедившись в надежности конструкции, он стал наносить этим копьем Мишке удар за ударом, разъярил его окончательно и вошел в азарт сам. И тут багор сломался, директор рухнул во двор и стал отбиваться от свина обломком.

В этот момент мы с Витькой как раз и завалились в чайхану. И Витька нарушил все неписаные правила - он показал во двор директора пальцем, захохотал, а потом, сквозь приступы смеха прокашлял:

- Чингачгук!

Старейший аксакал вдруг хлопнул в ладоши, расхохотался сам, погрозил Витьке пальцем, в знак прощения нарушения правил восточной вежливости, и поправил:

- ЧИНГАЧГУК - ТОЛСТЫЙ ШАКАЛ !

Директор тем временем споткнулся и ударившись головой обо что-то там хозяйственное, потерял сознание.

Его жизнь спасла несчастная супруга, отогнавшая Мишку хворостиной и вызвавшая к директору фельдшера, а к Мишке - свинобоя.

И тот и другой крайне неохотно реагировали на призыв, взяли безобразно большой бакшиш и чуть не четверть мяса.

Директор уехал из аула через два месяца. Он устроился в школу в одном из отдаленных аулов, но уже не директором, а учителем физики, и с тех пор тот аул так и называется в обиходе - "Аул, где физиком в школе "Чингачгуктолстый шакал". Дети часто рисуют на доске перед его уроком или просто свинью - или целый комикс. Он старается не обращать на это внимания. А когда-то еще каким Геббельсом по школе ходил!

В Азии вообще вовремя слово сказать - великое дело. И врагу отомстил, и свой авторитет поднял Витька. Аксакалы его теперь даже в свою компанию приглашают, бывает.

Председатель приходит в себя и напоминает присутствующим, что только в данном случае, и ввиду того, что речь шла и о его родных местах, он смирился с изрядным нарушением регламента, впредь же будет следить за строгим его соблюдением, и поскольку не видит другого способа призвать выступающих к порядку, возьмет слово сам и изложит свою историю на заданную тему.

ИСТОРИЯ ПРИМЕРНОГО НАКАЗАНИЯ ПРЕЛЮБОДЕЯ, НАГЛО УКЛОНИВШЕГОСЯ ОТ ВЫПОЛНЕНИЯ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ ИЗ-ЗА ПАГУБНОЙ СТРАСТИ К ЖЕНЩИНАМ И ДОРОГО ЗА НЕЕ ЗАПЛАТИВШЕГО.

Примечание секретаря: изложена Председателем в виде исключения .

Когда-то, уважаемые джентльмены и леди, когда я еще не был председателем этого уважаемого собрания, я жил в тех же краях, что и уважаемый член нашего Клуба Аптекарей Пеля Мишель Алмаатинский, и будучи таким же, как и сейчас, ревнивцем истины (особенно я ревновал, если истину изрекал кто-то другой) искал себе такого занятия, какое было бы необременительно, оставляло бы время для размышлений, а так же по возможности оплачивалось денежными знаками и было общественно полезным. И однажды подобное занятие мне все-таки подвернулось.