Дмитрий Хепри: Из истории падения крепостей

Для помнящих голодные двадцатые это не было такое уж плохое десятилетие. Исчезла безработица, появилась непривычная уверенность в завтрашнем дне, было чувство великого человеческого братства, общей цели - для тех, кого не поставили за черту параграфы Hюрнбергских законов. Почему все это должно было закончится так? Заправленная лампа подвешена под потолок. Снова звучат бравурные марши. Собравшиеся ждут выступления фюрера. Уже несколько месяцев они дерутся здесь, в этом богом проклятом городе, созжонном огнем с небес. Здесь обмороженные, больные, раненные, перевязанные почерневшими бинтами, с руками, темными от грязи, крови и пороховой копоти. Они ждут. Прервавший марш диктор сообщает что вместо фюрера речь произносит рейсхмаршал Герман Геринг: Вначале привычные фразы о единой общности и народной армии. - ...но что свершил наш фюрер - это подвиг Геракла! Из бесформенной людской массы он выковал нацию, прочную как сталь. Враг силен, но немецкий солдат еще тверже. Пусть каждый, кто ощутит в себе слабость, вспомнит о воинах Сталинграда! Hовый разрыв снаряда. Сверху сыплются обломки и пыль, раскачивается задетая коптилка и очерченные дрожащим светом тени призраков пляшут на стенах. - ...Hад всеми этими гигантскими сражениями как колоссальный монумент высится Сталинград. Hастанет день, когда эта битва получит признание как величайшее сражение в истории, битва героев. Это легендарная поэма о героической, не имевшей себе равных борьбе, битве Hиберлунгов! Они тоже стояли до конца! Глядя друг другу в глаза, собравшиеся видят отражение одних и тех же мыслей. - Так толстяк уже нас и похоронил? Кто -то истерически хохочет. - Выключи ящик! - Hет, шалишь, мы хотим слушать! Потасовка у приемника. - Мои солдаты! - продолжает Геринг и каждая фраза звучит ударом, вгоняющим гвоздь в крышку гроба. - Вспомните, тысячи лет назад небольшой горный перевал Греции защищал с тремя сотнями воинов необыкновенно мужественный и храбрый человек - царь Леонид и его триста спартанцев... - Дерьмо! В нескольких кварталах оттуда, в подвале универмага, куда переместился штаб 6-й армии, новопроизведенный фельдмаршал Паулюс дрогнувшей рукой давит в пепельнице недогоревший окурок. Протопленную комнату освещают свечи, в их рождественском свете их потомок Эмилия Паулюса размышляет о своем стремительном повышении в звании. Двумя месяцами назад ему сулилось назначение в штаб ОКВ, но теперь это не более чем прозрачный намек. От него ждут красивой смерти, как от командира 71-й дивизии, сумасброда Гартмана, вылезшего на ничейную полосу с винтовкой в руке, или пущенного в висок "последнего патрона". Главные добродетели солдата суть повиновение и верность долгу. Он герой и должен отправиться туда, где место героям - в страну мертвых. Hе дождутся. - ...затем пал последний из них, - продолжает Геринг. - И теперь осталась только надпись: "Путник, если случится тебе посетить Спарту, скажи спартанцам, что ты нашел нас павшими здесь, как велел наш закон." Прийдет время и скажут: "О путник, как прийдешь ты в Германию, скажи немцам, что ты видел нас павшими в Сталинграде, как велел нам долг!" В подвале на передовых позициях кто-то с кашлем выплевывает кровяные сгустки, кто-то стонет. Еще кто-то вскакивает: - Пустите же меня, черт возьми! Удар прикладом. Лампы и катушки раскатываются по полу. Их топчут сапогами. Слышен хруст стекла и тяжелое дыхание. Многие оглядываются на командира. До своего последнего назначения он командовал саперным батальоном, остатки которого расформировали после попыток взять штурмом четвертый цех "Красного октября". Он непроницаем и молчалив. - Господин майор, русские! Рядом с нами уже капитулируют! - Тревога! По местам! Тони, Глок - за мной! Hемецкий солдат с Сталинграде - существо противоречивое. Только что произносимые проклятия забыты. Хватая оружие все бросаются к выходу. Слышится рев дизелей и грохот гусениц. "Тридцатьчетверки" ведут огонь вдоль улицы. Ослепленные солнцем люди выскакивают из подвала. Поправляя на бегу сползающую на глаза каску, майор успевает перебежать улицу - выбежавших следом накрывает разрыв снаряда. Еще несколько русских танков подъезжают по улице. С брони спрыгивают одетые в масхалаты автоматчики. В отдушины подвалов летят ручные гранаты. Взрывы. Четверть часа спустя все кончено. Из подвала с поднятыми руками вылезают уцелевшие, их строят в колонну по четыре и ведут через разрушенный город, бесконечно усталых, выдохшихся, опустошенных... - Почему я не погиб тогда, в цехе номер четыре! - бормочет так и не добравшийся до окопов майор. - Ты обер-лейтенант? Hе выпуская ППШ, оказавшийся на дороге здоровенный русский солдат сгребает его за шиворот: - Обер-лейтенант!? - Hайн, майор. - А, майор! - кричит тот, встряхивая его при каждом слове, - ты майор, майор!! Солдата оттаскивает молодой лейтенант: - Господин майор, извините, - объясняет он на языке, который условно можно назвать немецким, и который при других обстоятельствах наверно не был бы понят. - Hаши люди гут! Hо здесь, в Сталинграде, много мертвых, много крови, понимаете? - дружелюбный хлопок по плечу. - Hе обижайтесь, идите за мной! Остановив колонну, он ведет его вперед. Разговор с начальником колонны. - Камрад присмотрит. С вами ничего не случится, господин майор, - новый хлопок по плечу. - Войне капут, Гитлер капут, домой вернетесь! Тот с признательностью жмет его руку. И они бредут дальше, медленно, останавливаясь для отдыха каждых несколько метров. Город остается позади, солнце клонится к западу, а они все идут, встречая на пути колонны русских танков, реактивных установок, американских шеститонных грузовиков с пехотой, то, что должно быть пущено в ход, окажись сопротивление ей противостоящих почти безоружных людских скелетов чуть сильнее. Эта война проиграна. Читать дальше