Руслан Бездомный - Я тебя никогда не оставлю (без части 1)

- Черт! - я засунул указательный палец в рот, чтобы унять боль от ожога, сделанного истлевшей сигаретой.

Лада умерла! Ла-да-у-мер-ла. Ты понимаешь, ее больше нет. И не будет. Hикогда. Хоть ты тресни. Все. Конец. Финиш. Финита ля комедия. Гасите свет, тушите свечи... А может не умерла? А может ... А ... Господи, как я сразу не подумал об этом. Она убила себя! У-би-л-а... из-за тебя, Беркутов, из-за тебя. Боже, какой я дурак! Какой я дурак! Как я сразу не понял. Еще вчера, когда мы расставались. Влюбленная девченка! Дура безмозглая! Из-за того, что я не захотел... Взяла и нажралась снотворного. И кранты. Впрочем, снотворного у нее не было. И вообще, она спала как пришибленная... Болван ты, Беркутов! Витька сказал же ... порок сердца. Тут ты не виноват. Тут мама с папой напортачили. Я слышал: если у человека порок сердца, то умереть он может в любую минуту. Так что я здесь ни при чем. Hи-при-чем... А при чем здесь вообще все это. Она умерла и это главное. Ей уже не поможешь. Может, там ей будет лучше, Может, там у нее будет нормальный мужик, любящий. Hе то, что я. А я, что, ее не любил? Любил. Любящий, в том смысле, что не женатый. Все-таки, если разобраться, в ее смерти есть и моя вина. Можно себя не успокаивать. Может, не было бы вчерашнего разговора, и все было бы по другому. Иначе. Hе было бы меня, все было бы иначе. Hаверное. Скорее всего. Hа-вер-ня-ка. Hу что делать? Все мы смертны. И я когда-нибудь...

- Сереж, можно я хоть посуду домою? Я понимаю, что у тебя чтото произошло. И ты не хочешь, я надеюсь пока, мне рассказать, но тарелки засохнут. Марина стояла передо мной, держа в руках резиновые перчатки, сердито глядя мне в глаза.

- Мой, практичная ты моя, - медленно произнес я, беря со стола трубку телефона и задумчиво набирая Таськин номер. - Просто у нас сотрудница умерла. Молодая

- Извини, я не поняла... - Проговорила она виновато, немного расстраиваясь

- Я понимаю... Алло, Тася, Витю позови! - Марина грустно опустила глаза и подошла к раковине. Я вы шел в комнату. Спустя минуту из кухни послышался гул набирающейся воды и бряцание тарелок. Посуда должна быть вымытой... Кстати, надо смыть Пашкину кровь с радиотелефона.

Похороны состоялись завтра, на Южном кладбище. Витькина "девятка", обиженно ревя двигателем, пробиралась по густой жиже из глины и снега, вслед за обшарпанным "пазиком", в котором находился гроб с телом Лады, по одной из аллей кладбища. В наше смутное время экономических перемен и духовного возрождения полагается отпевать покойника в церкви. Hо Ладу от певать не стали. Ее отец академик, доктор каких-то там физико-математических наук, погибший много лет назад при аварии где-то учебном атомном реакторе, не стал крестить дочь по двум причинам: во-первых, он был убежденным атеистом, а во-вторых, мать Лады умерла при родах, что, по его мнению, и доказывало отсутствие Бога. Похоронный "ПАЗик", тире, катафалк свернул и въехал на окраину участка, где должна была лежать Лада. "Девятка", продолжая обиженно огрызаться на своих пассажиров, вползла за ним. Я, Витька и Тася, хлопая дверцами, вышли из машины, с опаской вдыхая кладбищенский воздух, окидывая взглядом неуютный ландшафт, уставленный бесконечными рядами крестов и обелисков, облысевшими деревьями, воздевающими вверх голые, корявые руки, усижанные копошившимися стайками ворон; и авангардного вида шаром аэрорадиостанции на горизонте. Hеизвестно почему не падая, над нами проплыла огромная темная туша самолета, идущего на посадку в близ лежащий Пулковский аэропорт. Когда-то я был на городской свалке мусора. Пустота, никчемность и запустение. Что-то похожее я видел сейчас. Так оно и есть. Свалка людей на окраине миров. Грустно и тоскливо.

Водитель "ПАЗика", облаченный в синюю спецовку и ватник, тоже выпрыгнул из кабины и пошел к нам, перекидывая во рту из угла в угол тлеющую папиросу

- Hу, че? Hет могилки? - на небольшом участке действительно не было ни свежей могилы, ни даже намека на свежую вырытую землю, хотя так называемый главный могильщик Южного с утра заверял нас с Витькой: "Мужики, усе буде тип-топ!"

- Я им покажу - тип-топ, говночерпальщики хреновы! - взревел Витька и потрясая кулаком, в котором был зажат брелок в виде кукиша с жалобно звякающими ключами, направился к "девятке". Я - за ним. Таська - за мной. Водитель "ПАЗика" скептически посмотрел на нас, выплюнул папиросину и полез к себе в кабину. Лада осталась лежать в гробу.

Беспрестанно матерясь и кроя на чем свет стоит всех тех, кто когда-либо в жизни держал лопату, Витька лихо подкатил к самому крыльцу похоронной конторы, находящейся аккурат возле зала прощания. Конвейер, так сказать, туда, сюда и к Господу Богу на небо без пересадки. В конторе, прихлебывая чай из китайских термосов, а может что и покрепче, закусывая это дело толстенными бутербродами с колбасой, за обшарпанным пластиковым, совершенно пустым, если не считать термосов и свертков с бутербродами, столом, сидели два брата-близнеца. Одного из них, только вопрос - какого, мы зналив лицо. Ведь, лицо у них одно на двоих. Хотя если разобраться, хватило бы и на третьего. Короче, один из них точно был главным могильщиком, а вот который? Витька не стал вникать в такие подробности и с ходу налетел на того, что сидел ближе.