На берегах - Меркулов Олег - На двух берегах

Преимущество было на стороне Андрея - ему не приходилось перезаряжать, и короткими очередями он прижимал полицейского к земле, не давая ему сделать прицельный выстрел.

Тут арестованный сделал ошибку. Лошаденка, выдернув, наконец, задние ноги из канавы, перетащив через нее сани, от выстрелов бросилась было в поле, арестованному следовало бы сидеть в санях, но он выскочил из них, упал, так как связанные руки мешали равновесию, перевернулся, вывозившись в снегу, вскочил и, наклонив туловище вперед, побежал через дорогу в сторону Андрея. Полицейский ударил ему в бок, арестованный качнулся, упал на колени, подергал за спиной связанными руками и свалился назад, на спину. Высокая шапка пирожком слетела с его головы и черным пятном легла рядом.

Пока полицейский передергивал затвор, Андрей дал до нему длинную очередь и, прижав его к канаве, встал на колено, чтобы лучше прицелиться, и двумя короткими очередями расстрелял этого полицейского.

Он собрал все три винтовки, достал у полицейских все патроны, поймал лошадь, взял мешок с едой - там оказалось сало, хлеб, курица, соленые огурцы, луковицы, головка чеснока и три, по числу едоков, бутылки мутноватой свекольной самогонки, запечатанные кукурузными кочерыжками. От кочерыжек пахло сахаром.

Больше ему тут нечего было делать. Он перевернул убитого арестованного на живот, кое-как надел ему шапку, взяв о саней его жалкий узелок, положил его возле лица и накрыл голову дерюгой с сидения возницы. Он не хотел, чтобы воронье клевало лицо этого хилого, бедно одетого пожилого человека, похожего то ли на сельского учителя, то ли на фельдшера.

Одна из винтовок, винтовка возницы, оказалась мосинской. Хорошая это была винтовочка - довоенного выпуска, с ложем из темного дерева, с латунными наконечниками на ствольной накладке. Андрей, вешая ее на шею, вздохнул: она напомнила ему о своих, но пользоваться винтовкой он не мог - к ней тут патронов было не достать, а у возницы в подсумке лежала лишь пара обойм.

Навешав на себя винтовки, закинув мешок через плечо, взяв в одну руку обе палки, он быстро пересек кустарник, ушел в лес, шел по нему до темноты, почти всю ночь, подремал до рассвета, сделал тайник, спрятал там две винтовки, а третью, одну из двух немецких, оставил себе и набросал на обороте карты схему, чтобы при нужде тайник можно было отыскать.

Прошел целый месяц. Не прошел - пролетел, промелькнул.

Физически он жил не трудно, кто-то бы сказал: «Но и не легко». Но он плевал на все это - на многокилометровые переходы, на тяжелый груз на спине, на ночи, а часто и дни под елками, часто для страховки и без костра, на полусырую еду,которую, когда он не мог ее отогреть, приходилось есть в виде ледяшек.

Он оброс - наверное, от постоянного холода у него быстро отросли волосы, борода и усы - он трогал бороду и усы со странным ощущением, борода и усы чувствовались как наклеенные.

Про эту бороду Мария как-то сказала ему так:

- Знаешь, Андрюш, на кого ты похож?

Он сидел на нарах в нижней рубахе, распахнув ворот, потому что от печки, да и от чая, который он дул кружку за кружкой, его прошиб пот, и он стянул свитер.

- М-м-м? - промычал он вопросительно.

Улыбаясь, как если бы она нашла что-то хорошее, Мария сказала:

- На молоканина.

Он поперхнулся от неожиданности.

- На кого? На кого?

- На молоканина. Они тоже бородатые, всякие у них бороды - русые и черные, и с рыжиной. И клинышком, и окладистые, и лопатой. У кого какая задастся. Я глядела-глядела на тебя, думаю: «С кем же он схож?» - и надумала.

- А ты их видела?

- Да еще как! - Мария откинула голову, глядела в потолок, вспоминая.

- Они в широких белых или розовых рубахах, пошитых как-то очень по-древнему. Рубахи подпоясаны или шнурками или белыми полосками. Я хоть и девочкой была, а помню, хорошо видела.

- Где? - спросил он, хотя его это особенно не интересовало: черт их знает, этих молокан, где они живут и чего делают. Этого они в институте «не проходили».

- В Ереване.

- Ну? - вот это его удивило. - Не может быть, - «При чем тут Ереван? - подумал он. - При чем?»

Мария, зажав ладони коленями, наклонив плечи, втянув голову так, что шея у нее стала совсем коротенькая, сидела, как сидят девочки, и качалась.

- Да, да. В Ереване. Оказывается, они там живут. Или жили тогда. Я была маленькая, лет девять, кажется, мне было, да-да, лет девять, я только пошла в школу, ну, в общем, моя мама поехала к сестре туда, сестра была замужем за одним шофером, они познакомились, когда тот шофер служил в армии, а когда он отслужил, они поженились и поехали туда, в Ереван, то есть потому, что он был оттуда… Ну, может, тебе неинтересно?