Кормак Маккарти - Кони, кони…

Я понимаю, мэм… Поживем – увидим.

Дуэнья Альфонса встала, протянула ему руку. Джон Грейди тоже встал и ощутил легкое прикосновение ее тонких и холодных пальцев.

Мне даже жаль, что мы больше не увидимся. Я потратила столько времени на рассказ о себе, потому что нам не мешает знать, кто наши истинные враги. Я знала людей, которые всю жизнь ненавидели призраков. Поверь мне, они не были счастливы.

По-вашему, я вас ненавижу?

Возненавидишь.

Посмотрим.

Вот именно. Посмотрим, что уготовано нам судьбой.

Но вы ведь не верите в судьбу…

Не в этом дело. Просто я не готова безропотно выполнять ее предписания. Если судьба – это закон, то возникает вопрос: подчиняется ли она сама какому-то более могучему закону? Есть моменты, когда мы не можем уйти от ответственности. Иногда мы очень напоминаем того самого подслеповатого чеканщика, который берет заготовки монет и закладывает их под пресс. Мы так увлекаемся этой работой, что, кажется, готовы даже хаос сделать рукотворным.

Наутро Джон Грейди пришел в барак, позавтракал с пастухами, а потом стал прощаться. После этого он отправился в дом геренте, вызвал Антонио, и они пошли на конюшню, заседлали лошадей и проехались по загону, разглядывая недавно объезженных новичков. Джон Грейди быстро выбрал себе коня – того самого мышастого, на которого когда-то показал Ролинс. Почувствовав к себе повышенное внимание, жеребец зафыркал, повернулся и стал уходить легкой рысью. Они быстро заарканили его, отвели в корраль, и к середине дня он сделался как шелковый. Джон Грейди, закончив урок езды, слез с мышастого и, обойдя его вокруг, оставил на время в покое. Несколько недель на этом жеребце никто не ездил, его не нуздали, и он не умел есть фураж. Джон Грейди попрощался с Марией, и она дала ему в дорогу еды, а также вручила розовый конверт с эмблемой асьенды Ла Пурисима. Выйдя из дома, Джон Грейди вынул из конверта деньги, сунул, не считая, в джинсы, а конверт сложил пополам и положил в карман рубашки. Затем он прошел к дому геренте, где его уже ждал Антонио с лошадьми. Они молча обнялись. Джон Грейди сел в седло и направил коня к воротам усадьбы.

Ла Вегу они миновали без остановки. Мышастый пугливо озирался, фыркал и закатывал глаза. Когда заурчал мотор грузовика, мышастый исттанно заржал и попытался повернуться и удрать, но Джон Грейди резко осадил его, отчего бедняга присел на задние ноги. Джон Грейди гладил его и уговаривал не волноваться, пока грузовик не проехал мимо и можно было продолжить путь. Вскоре поселок остался позади. Джон Грейди съехал с дороги и направил мышастого по котловине, через высохшее озеро. Соляная корка похрустывала под копытами коня и трескалась, словно слюда. Затем они удалились в известняковые холмы, поросшие чахлыми финиковыми пальмами. Они ехали по углублению, напоминавшему большой желоб, и под ногами у коня оказывались гипсовые цветы, словно в известняковой пещере, которую вдруг залило солнечным светом. Вдалеке в зыбком утреннем воздухе темнели скопления деревьев и кустов на пастбищах. У мышастого оказался неплохой природный аллюр, и Джон Грейди время от времени заговаривал с ним, рассказывал ему то, что знал по опыту, а также делился ранее не высказанными соображениями, словно проверяя их истинность на слух. Он объяснял мышастому, почему остановил свой выбор на нем, и уверял, что не допустит, чтобы с ним случилась какая-то беда.

К полудню они выехали на дорогу, вдоль которой тянулись оросительные рвы. Джон Грейди слез с коня, напоил его и стал водить туда-сюда в тени тополей, чтобы немного остудить его разгоряченное тело. Он перекусил вместе с детьми, которые оказались тут как тут. Кое-кто из них в жизни не ел хлеба из дрожжевого теста, и они с опаской смотрели на мальчика постарше, ожидая от него указаний. Они сидели в ряд – пятеро, включая Джона Грейди, и он раздавал сандвичи с ветчиной налево и направо, а когда все было съедено, он стал резать ножом свежеиспеченный пирог с яблоками и гуавой.

Донде виве, [142]спросил мальчик постарше.

Джон Грейди ответил не сразу. Дети молчали и ждали, что он скажет.

Когда-то я жил на большой асьенде, но теперь мне жить негде.

Дети сочувственно смотрели на него. Они предложили ему остаться с ними, но он поблагодарил и сказал, что едет в другой город, где живет его девушка, и он хочет наконец сделать ей предложение.

Его спросили, красивая ли у него девушка, и он ответил, что очень. Он сказал, что у нее синие глаза, во что дети никак не могли поверить. Еще он добавил, что ее отец – богатый асьендадо, а сам он бедняк, и дети очень за него огорчились, решив, что из его затеи с женитьбой ничего не выйдет. Старшая девочка сказала, что если его невеста действительно любит его, то непременно выйдет за него замуж, но мальчик не разделял ее оптимизма и заметил, что даже в богатых семьях девушка не может пойти против воли отца. Тогда девочка посоветовала непременно заручиться содействием бабушки, и для этого он должен сделать ей хорошие подарки – ведь без ее участия толку не будет. Она добавила, что это знают все.