Роберт Говард - Долг стрелка

— Назад! — взревел Субэтэй. Его свирепый взгляд встретился с взглядом светло-голубых глаз Годрика. Волосы монгола были рыжими, и родом он был из далекой тундры, где арийская кровь смешалась с туранской… — Назад! Дайте нам место! Никто кроме меня, Субэтэя, не сможет убить этого воина!

Где-то в глубине ущелья раздался звон литавр и застучало множество копыт, но Годрик, едва ли услышал их. Он видел, как расступились монголы, освобождая пространство. Он услышал, как Джэбэ-нойон, до сих пор неуверенно стоявший на ногах, уже в новом шлеме, выкрикивал приказы воинам, которые лезли на стену. А потом схватка прекратилась, и взоры всех сражающихся обратились на двух полководцев, которые сжимая огромные мечи, бросились друг на друга, Годрик знал, что его броня не выстоит против удара огромного меча, который покачивался в правой руке Субэтэя. Норман метнулся вперед и стал наносить удары, как тигр, вкладывая в них всю свою нечеловеческую силу и нанося их со сверхчеловеческой быстротой. Его тяжелый прямой клинок разрубил лакированный щит Субэтэя, который тот поднял над головой, и обрушился на остроконечный шлем. Он разрубил сталь, и на смуглое лицо Субэтэя хлынул поток крови. Монгол постарался нанести ответный удар, обезглавив врага, но Годрик быстро присел. Франк злобно выругался, но Субэтэй воспользовавшись паузой, нанес еще один удар. Годрик отскочил, но не смог полностью избежать его. Огромный клинок монгола ударил под мышку, хрустнул на кольчуге и глубоко впился в ребра северянина. Тут же вся левая сторона тела Годрика онемела, его кольчуга переполнилась кровью.

Впав в безумие от боли, Годрик парировал ятаган, а потом схватил Субэтэя. Монгол в ответ сжал противника, и потянулся за кинжалом. Теперь они стояли, сжимая друг друга в объятиях и, покачиваясь, старались сломать друг другу позвоночник или дотянуться до кинжала. Оба кинжала обагрились кровью одновременно, проскочив через щели в броне впились в плоть, и вновь потекла кровь, но ни один из противников не мог перебороть другого, и высвободить руку, чтобы нанести смертельный удар.

Годрик задыхался, но чувствовал, что огромные руки монгола вот — вот раздавят его. Но и Субэтэй находился не в лучшем положении. Норман видел, как капельки пота выступили на лбу его противника, он слышал, его тяжелое дыхание, и неожиданно его охватила радость дикаря.

И тут Субэтэй попытался приподнять врага, но Годрик изо всех сил вцепился в противника. Монгол приподнял рыцаря, но Годрику снова удалось опуститься на обе ноги. А потом он неожиданно выпустил запястье Субэтэя, и прежде чем кинжал глубоко впился в его плоть, рыцарь со всего маху стальной рукавицей врезал по лицу противника.

Годрик нанес удар со всей силы, так что тот напоминал удар дубиной. Кровь брызнула во все стороны, и голова Суботая откинулась назад, словно на шарнирах, и в этот момент он вонзил кинжал глубоко в мышцы Годрика.

Норман ахнул, пошатнулся, а потом с последним всплеском силы отшвырнул прочь монгола. Субэтэй растянулся в полный рост и медленно поднялся, двигаясь из последних сил. Мгновение простояв на ногах, он без сил рухнул на землю. Взмахом рук он отогнал воинов, которые бросились было ему на помощь, и покачал головой, как бык, готовый снова броситься в бой.

Годрик подобрав брошенный меч, приготовился вновь встретить врагов. Он замер, широко расставив ноги, а потом чуть отступив, прижался спиной к обломкам стены — к тому времени сражение оттеснило его к одной из последних баррикад защитников. Вот так он и встретил монголов, словно раненный лев, опустив голову на могучую грудь. Его ужасные глаза сверкали из-под стального козырька. Обе руки его сжимали окровавленный меч.

— Давайте! — бросил он вызов, ощущая, что жизнь уходит из его тела с каждым ударом сердца. — Может, я и умру, но при этом убью семерых вас, прежде чем умру. Приходите, и я выпотрошу вас как свиней, неверные!

А потом позади израненных отрядов монголов на плато появились тысячи новых воинов. Могучий, бородатый воин выехал вперед и осмотрел ряды безмолвных, измотанных битвой монголов и каменный оплот с последними окровавленными защитниками. Годрик сразу догадался, что это и есть сам великий Чингисхан, и пожалел, так как отлично понимал, что не сможет броситься вперед и прорубиться через ряды врагов, чтобы сбросить хана с коня. Он слабел с каждой минутой.

— Хорошо, что я явился сюда со всей Ордой, — язвительно заметил Чингисхан. — Кажется, защитники Черного Катая выпили вино и стали настоящими мужчинами. Они убили больше монголов, чем все племена пустынь вместе взятые. Кто вел в бой этих надушенных женщин?